Билеты в Большой театр 
Ранее: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9.
Четырнадцатого ноября 1929 года в Бетховенском зале состоялось прослушивание и обсуждение «Стального скока». Как Мейерхольд и ожидал, поднялась буря! Прокофьева обвиняли в формализме, антимузыкальности, абсурдности, нелогичности и прочих смертных грехах. Мейерхольд кричал музыкантам, что они не понимают, как гениальна эта вещь. Из зала ему отвечали: «Нужно быть музыкантом, а не оперировать одними эмоциями!» «Литературная газета» дала, однако, обнадеживающую заметку об этом обсуждении. «В одиннадцати коротких картинах «Стального скока» проходят различные эпизоды и различные фигуры нашей революции: здесь и «поезд с мешочниками», и «ирисники-папиросники», и «оратор», и «матрос с браслетом», и «работница», и «комиссар», и «матрос, ставший рабочим», и «фабрика» и др. Основная тема балета: от разрухи — к строительству.
Из всех имевших до сих пор место попыток дать новый, революционный балет «Стальной скок» является наиболее значительной, потому что автор его стремится не приспособить новую тематику к обветшавшим формам классического балета, а, наоборот, создать такое произведение, современное содержание которого требует решительной перестройки этих форм... Острая музыка Прокофьева наполнена бодростью, идущей от труда, от машины; это действительно стальная музыка. Там, где другой композитор соблазнился бы легкой возможностью написать опошленный «апофеоз», в котором тема «Интернационала» сплетается с какими-нибудь «плясками эльфов», Прокофьев дал подлинную поэму индустриализации. И эта крепкая, даже жесткая музыка не допустит никакой расслабленности, свойственной разложившимся формам классического балета, дунканизму и упадочным «хореографическим» течениям. Подлинные, лучшие традиции классического балета в сочетании с четкостью движений индустриального пролетария, с новыми ритмами, порожденными эпохой революционного строительства,— вот что нужно для воплощения этого произведения.
На вечере, посвященном прослушиванию и обсуждению «Стального скока»... Вс. Мейерхольд сообщил, что в постановке, осуществляемой им совместно с А. Мессерером, он будет трактовать «Стальной скок» целиком в плане наших дней. Музыка Прокофьева свободно допускает такую трактовку. Вс. Мейерхольд хочет дать в «Стальном скоке» не только город, но и деревню, он хочет дать строительство СССР в условиях классовой борьбы». В прессе также промелькнуло сообщение, что дирекция театра подписала договор с Мейерхольдом, который кроме постановки «Стального скока» и оперы Д. Шостаковича «Нос» будет консультировать всю художественно-постановочную работу. «Нос» Д. Шостаковича, так же как и «Стальной скок», не был принят музыкантами при обсуждении.
Через год Мейерхольд прислал Е. К. Малиновской письмо из Парижа. «Уважаемая Елена Константиновна, я уже писал Вам о С. С. Прокофьеве, который в прошлом сезоне одной частью нашей советской общественности был очень сердечно принят (при возобновлении его «Любви к трем апельсинам») и который другой частью, а именно группой пролетарских музыкантов, был взят под удары, им не заслуженные (при обсуждении вопроса о постановке «Стального скока»). Я уже писал Вам, что С. С. Прокофьева преступно отталкивать нам: он всегда стремился, стремится и теперь работать вместе с нами. Он готов давать свои вещи Большому театру и в Ленинград...
Я предложил для «Стального скока» новую сценическую схему. Меня два-три раза заставляли рассказывать мои замыслы, но пролетарские музыканты пытались опорочить это замечательное произведение С. С. Прокофьева, а надо мной просто издевались. Надо же было дойти до такого идиотизма: пролетарские музыканты искали в моих замыслах к «Стальному скоку» «правый уклон», прикрываемый тогой левых фраз. В борьбе с этими демагогами я потерял свое здоровье. Милая Елена Константиновна, С. С. Прокофьев до 19 ноября... свободен. На правах художественного консультанта позволяю себе сделать Вам напоминание о необходимости привлечь С. С. Прокофьева в сентябре — октябре и первой половине ноября (о том, когда бы надо Сергею Сергеевичу приехать в Москву, хорошо было бы Вам лично с Сергеем Сергеевичем списаться) для активной его работы.
Если Вы захотите отменить дурацкое решение пролетарских музыкантов о «Стальном скоке», предать его публичному сожжению (я уверен, Вы отмените это решение), можно было бы поручить т. Мессереру, который был очень заинтересован этим балетом, заняться проработкой этой вещи, и тогда он немедленно вступит со мной в переписку, и я передам ему весь мой сценический план». Однако этим нашим замыслам не суждено было сбыться. А «Нос» я впервые услышал в Италии, во Флоренции, много лет спустя. Опера шла па итальянском языке — интереснейший спектакль...
