Постановки прошлых лет: "Медный всадник" (1958 г.). Часть 3.

Ранее: 1, 2.

Перед нами - трагедия маленького, простого человека, образ которого наделен, однако, в спектакле чертами романтической возвышенности. Скромный петербургский чиновник воспринимается здесь прежде всего как юноша, стремящийся к счастью, уже приобретающему такие осязаемые очертания. И в первом и во втором акте сценическое поведение Евгения всецело подчинено музыкальному образу, получающему широкое симфоническое развитие. Основанная на постепенно восходящих интонациях, тема Евгения отличается вместе с тем порывистостью, в которой уже чувствуется драматическая напряженность. Но вначале выступает на первый план именно та мечтательность Евгения, которая придает ему лирическое обаяние и в сцене встречи с Парашей у памятника Петру, и во втором акте, когда он приходит к ней и любуется девичьими играми своей невесты и ее подруг.

Список исполнителей роли Евгения на сцене Большого театра увеличивается. Эту партию танцевали уже М. Габович, А. Ермолаев, Ю. Жданов, А. Кузнецов и В. Преображенский. Каждый из них наделяет особыми, индивидуальными чертами образ Евгения, но общая линия его развития остается неизменной: от лирики первых сцен к завязке драмы в конце второго акта (начало бури и предчувствия Параши), к развитию этой драмы в комнате Евгения и на Сенатской площади (сцена наводнения) и, наконец, к трагической кульминации последнего акта, в котором обезумевший Евгений тщетно пытается спастись от настигающего его Всадника. Такое развитие сценического образа находится в прямом соответствии с развитием музыкального образа, выполненным рукой мастера-симфониста. Ярко очерчен в партитуре Глиэра и музыкальный образ Параши, полный лирического очарования и напевной выразительности. Музыка определила и сценическое решение этой роли, исполняемой в Большом театре О. Лепешинской, Р. Стручковой, Г. Улановой, Н. Чистовой. В незабываемом образе Параши, созданном Улановой в первых спектаклях, покоряет прежде всего та лирическая мечтательность, которой овеяны и многие другие роли, справедливо причисляемые к высшим творческим достижениям этой выдающейся танцовщицы. Было бы натяжкой, разумеется, проводить параллель между прокофьевской Джульеттой и глиэровской Парашей, и тем не менее есть нечто, роднящее обеих героинь, — та чистая девичья мечта о счастье, которую воплощает Уланова, исполняя эти, казалось бы, столь непохожие партии. В исполнении Лепешинской и Стручковой Параша гораздо жизнерадостнее, во всем ее облике чувствуется резвость и беспечность, хотя и эти исполнительницы выразительно подчеркивают лиризм своей героини.

Именно этот лиризм обусловил и режиссерскую трактовку всего второго акта. Девичьи игры, гаданье, хоровод подруг Параши — все это обрисовывает «мирной неги уголок», на который обрушивается катастрофа, неотвратимо надвигающаяся уже в конце этого акта. И удивительно поэтичны сцены видений, появляющихся перед обезумевшим Евгением в начале четвертого акта, когда несчастный юноша, галлюцинируя, видит призрак своей погибшей невесты. Сцены петровских времен развернуты в «Медном всаднике» до масштабов большой композиции, в которой значительное место занимают массовые сцены и жанровые танцы. Великолепно поставлен, например, колоритный танец голландских моряков. Превосходно удались балетмейстеру и народные танцевальные сцены всего первого акта. В балете «Медный всадник» немало эпизодических ролей, требующих, однако, высокого мастерства от исполнителей. Такова, прежде всего, роль Петра, с художественной законченностью исполняемая А. Радунским. В нескольких пантомимических эпизодах артист, сценические данные которого очень подходят для этой роли, точно найденными штрихами рисует и величавую внешность Петра, и его неукротимую энергию, и человеческое обаяние.

Продолжение...