Среди берез
Возможно ли проследить сокровенные источники вдохновения? Или назвать каждый из компонентов, помогающих художнику создавать для мира новое чудо? «Все впечатления жизни,— пишет Уланова, — откладываются в нашей памяти, и самые сильные, самые живые и самые прекрасные незаметно влияют на то, что называется творчеством...»
Что можно добавить к этому?
Из всех бесчисленных жизненных впечатлений ни одно не оказало столь устойчивого влияния на Уланову, как природа. Пожалуй, именно с природой связаны у нее самые счастливые воспоминания юности.
— В детстве я часто бывала в деревне. Отец брал меня с собой на озеро — на рыбную ловлю, и в лес — на охоту. Я полюбила природу. Впоследствии я поняла, какое большое значение это имело для моей творческой жизни.
Природа никогда не утрачивала своего очарования для Улановой, а Уланова — своей любви к ней. Я думаю, она и теперь лучше всего чувствует себя на лоне природы. И это не просто желание отдохнуть вдали от городского шума, а нечто гораздо большее. Здесь, среди ее любимых цветов, среди озер и лесов она находит светлые родники жизни, среду, питающую ее творческое вдохновение.
Во время моего пребывания в Москве Улановой иногда удавалось выкроить несколько часов, чтобы выбраться за город. В таких «экспедициях» ее сопровождал Большой. Глаза пуделя блестели от восторга, который мог сравниться разве что с восторгом его хозяйки. Излюбленнейшим местом сельского уединения Улановой была чудесная березовая роща, напоминавшая серебряный остров среди колышущихся волн созревающих хлебов.
В русской народной песне о березе поется ласково и проникновенно, словно о жи-вом существе:
Во поле березонька стояла.
Во поле кудрявая стояла...
Какое еще дерево больше сродни русскому пейзажу и дороже русскому сердцу, чем береза! И не потому ли лес около Барвихи кажется особенно подходящим обрамлением для Улановой? Но в тот день я «открыл» еще одну причину. Своим изя-ществом и грациозностью Уланова сама походила на одно из этих стройных деревьев, чьи пестрые стволы тянулись к небу с такой воздушной легкостью. И когда Уланова играла в прятки с весело прыгавшим Большим или собирала Вадиму цветы для его акварелей, она казалась прекрасной и неотъемлемой частью четкого рисунка леса.
В последние годы, когда артисты Большого театра стали чаще выезжать на гастроли в зарубежные страны, Улановой приходилось отдыхать лишь урывками — в промежутках между поездками в Австрию, Францию, Италию, Германию, Англию, Америку и Китай. Лето 1960 года оказалось приятным исключением. Уланова и Рындин смогли использовать весь свой двухмесячный отпуск. Они провели его на даче у своих друзей в поселке Мозжинка, примерно в 80 километрах от Москвы.
В теплое воскресное утро, в середине июля, я поехал в Мозжинку навестить их. Мимо проносились мирные леса и луга Подмосковья — прелестные места для пикников. Прошло всего две недели после окончания сезона Большого театра, но как изменилась Уланова! С разрумянившимся лицом и слегка растрепавшимися волосами, в пестром сарафане, просторном белом жакете и теннисных туфлях, она была так не похожа на ту серьезную, вечно занятую женщину, которую я наблюдал за работой в течение многих недель. Я сказал ей, что никогда не видел ее такой отдохнувшей.
— А как же может быть иначе? Сейчас я только и делаю, что отдыхаю. Плаваю, читаю, лежу на солнышке — вот и все мои дела!
Когда мы сидели на веранде, выходившей в прекрасный сад, она сказала, что за-нимается французским со своей подругой Надей Капустиной, которая проводила вме-сте с ней свой отпуск.
— Но я еще не начала тренироваться. Только Вадим у нас работает,— она показала на его этюды.
— Я спросил Уланову, сколько времени по-требуется ей, чтобы осенью войти в форму.
— Обычно на это уходит столько же времени, сколько я отдыхаю,— ответила она.— Прежде чем выступить в спектакле, мне придется поработать недель шесть или восемь. Но здесь так спокойно, что сейчас ни о чем не хочется думать.
Иллюстрации из книги:
Часть 40, Часть 41, Часть 42, ...