Дни с Улановой. Часть 42

Среди берез (продолжение)

После завтрака мы бродили по окрест-ным лугам и лесным оврагам, шли полем, пока не оказались на берегу Москвы-реки, которая в своем верхнем течении огибает Мозжинку.

Уланова сказала, что каждое утро при-ходит сюда поплавать. Но сейчас была очередь Большого. Он то и дело прыгал в воду и снова вылезал на берег, держа в зубах палку, которую с гордостью возвращал своей хозяйке. Впрочем, его удовольствие длилось недолго. Внимательно осмотрев его лохматые уши, обладающие свойством собирать вместе с грязью репей и колючки, Уланова принялась основательно мыть их, а затем выжимать из них воду. Эту операцию Большой, несмотря на свой покорный вид, любил, очевидно, не больше, чем все его собратья.

По предложению Рындина мы поехали в Звенигород осмотреть Саввино-Сторо-жевский монастырь. Когда мы уже находились в пути, Уланова вдруг обратила наше внимание на двух велосипедистов, мчавшихся по шоссе.

— Смотрите, кто едет! — воскликнула она.

— Это были балерина Нина Тимофеева и ее муж — дирижер Геннадий Рождественский, которые всего несколько дней назад вернулись из Лондона, где гастролировала труппа Большого театра. Они направлялись в гости к Улановой.

— На обочине шоссе произошла шумная встреча. Тимофеева с увлечением рассказывала о своих английских    впечатлениях.

Она вынула из свертка, привязанного к раме велосипеда, книгу о Ван Гоге, которую везла в подарок Галине Сергеевне. Тем временем Рындин и Рождественский вооружились фотоаппаратами, чтобы запечатлеть эту встречу.

Саввино-Сторожевский монастырь с его сверкающими над крепостной стеной куполами стоит на лесистом холме, точно страж прошлого. Когда мы проходили под сводчатыми воротами и затем осматривали мрачные подземелья, выложенные древними каменными плитами, Рындии рассказывал мне, что этот монастырь был построен еще в XIV веке и, подобно многим монастырям средневековья, служил не только прибежищем для верующих, но и крепостью во время вражеских набегов. Груды кирпича, щебня и развороченных балок безмолвно напоминали о более позднем вторжении...

Воображение — слишком слабый инструмент по сравнению с пережитым. Был мирный воскресный день. Над головой медленно плыли облака. Легкий ветерок доносил шелест зеленой листвы. Я смотрел на людей, прогуливавшихся по монастырскому двору, и мне трудно было себе представить те мрачные и мучительные дни, когда фашисты топтали землю, на которой я стоял...

Прошлое казалось мне еще более далеким и невероятным потому, что мой взгляд и мой ум многие месяцы были прикованы к тому, что мы называем благородством че-ловеческого духа и красоты, символом ко-торых является Галина Уланова.

Часть 41, Часть 42