Билеты в Большой театр 
.jpg)
Артист умел лепить образ, даже если его пластическая форма не имела яркой хореографической расцветки. Он превосходно улавливал каждое движение души героя и жил в унисон с его жизнью, сопереживая вместе с ним. По выражению его глаз, движениям бровей и губ зритель «вычитывал», гораздо больше, чем в иных виртуозных вариациях, где сложная танцевальная техника подчас выбивает артиста из внутреннего рисунка роли и делает ее самодовлеющей. Глаза Лапаури отражали то робкое обожание Жизели, то лучистый свет любви, то гнев, когда Ганс понимает, что Жизель обманута Альбертом. Его взгляд полон сострадания, когда он видит Жизель, потерявшую рассудок. На деревенском празднике Ганс танцует вместе со всеми, но в общем веселье он ищет ту единственную, которая своим присутствием озаряет светом тихой радости все его существо. Но Жизели нет среди подруг, и бессмысленным становится окружающее веселье. Вдруг взгляд поймал возлюбленную с тем, кому она отдала свою любовь. Злой ненавистью загораются глаза Ганса, не умеющего глубоко скрывать свои переживания. Игра Лапаури достигает высшей точки в момент, когда измученный Ганс появляется на кладбище. Одичавший, истерзанный угрызениями совести, он в отчаянии опускается у могилы Жизели, гладит зелень могильного холма, моля о прощении. Заметив мелькающие огоньки, он теряет самообладание, рассудок перестает подчиняться ему, и Ганс, гонимый страхом, убегает от почудившихся ему привидений.
Накануне двадцатилетия своей артистической деятельности, в 1963 году, Лапаури вновь встретился с полюбившимися ему героями шекспировской трагедии. Но на этот раз он исполнял роль синьора Капулетти. Казалось бы, трудно в этой пантомимической роли непреклонного отца почтенного семейства проявить творческую самостоятельность, когда перед глазами стоял выразительный портрет другого Капулетти – Капулетти А. Радунского. Превозмогая в общем-то естественную в таких случаях тягу к повтору, артист создает по-своему значительный образ. Капулетти в его трактовке активно враждебен роду Монтекки, непримирим в своей ненависти ко всем, кто находится на стороне лагеря противника. Выбегая на шум драки, затеянной его племянником Тибальдом, Капулетти готов сразиться насмерть с ненавистным ему Монтекки. Даже появление герцога Вероны, приказывающего всем дерущимся сложить оружие, не сразу охлаждает разгоряченный разум Капулетти. В глазах его – гнев и гордая месть.
Но он мягок и ласков, когда видит свою дочь на балу, он доволен, что Джульетта нравится всем. И он не может представить себе неповиновения дочери, которая, притворяясь покорной, выпивает снотворное снадобье.
Когда же в финале трагедии Капулетти входит в склеп и в полном отчаянии смотрит на мертвых Джульетту и Ромео, в нем нет уже ни прежней чванливости, ни гордого покоя. Враждующие отцы словно прозрели, горе примиряет их, они клянутся памятью своих детей не враждовать и подают друг другу руки.
В этой небольшой роли артист успевал показать, как менялся характер Капулетти – как на смену слепой фамильной гордости приходило запоздалое прозрение, и еще совсем недавно уверенный в себе глава рода чувствовал себя внутренне опустошенным.
За двадцать три года, которые Лапаури провел на сцене Большого театра, им были исполнены многие роли как в балетах классического репертуара, так и в современных постановках. Яркий дар проникновения в образ, совершенное владение приемами дуэтного танца помогли ему стать одним из ведущих танцовщиков, с которым трудно было сравниться в мастерстве. «Этот великолепный партнер и выразительный артист достоин считаться сокровищем в любой балетной труппе. Он обладает строгой техникой, большой музыкальностью, поражающей внешностью и самообладанием, выразительностью и тонкостью чувств. Я уверена, что нет никого, кто мог бы превзойти его как артиста среди всех премьеров танца. Нет никого, кто мог бы преподносить свою балерину с таким бескорыстием и эффектом. Его поддержки в адажио и просто как партнера идеальны во всех отношениях. Каждый взлет вверх его партнерши – это составная часть музыки без всякого отношения к акробатике. Его перевоплощение в роли хана Гирея в балете «Бахчисарайский фонтан» является высшим проявлением и полной иллюстрацией его редкого таланта как в роли партнера, так и в роли драматического актера», – писала известный английский критик Э. Белью о танцовщике.
Его артистизм, высокая техника вселяли уверенность и в партнеров по сцене: у него редко бывали срывы, он умел управлять своим настроением. Ему довелось танцевать почти со всеми крупными балеринами, прославившими искусство советского балета далеко за пределами страны, – Семеновой, Улановой, Лепешинской, Плисецкой, Стручковой, Тимофеевой и многими другими. Лапаури высоко ценил их мастерство, творческое общение с ними приносило ему большую радость. Добиваясь в дуэте предельной согласованности чувств, они создавали единый ансамбль и по стилю и по манере исполнения.
Артистическая одаренность Лапаури проявилась и на концертной эстраде, где, несмотря на жесткий регламент сценического времени, он умел донести до зрителя глубину музыкально-хореографического образа. Виртуозное владение приемами поддержки придавало его исполнительской манере необычайную легкость, неповторимость и ощущение непринужденной импровизации. Как правило, все концертные номера он ставил сам. Неизменным успехом в исполнении Стручковой и Лапаури пользовались «Вальс» М. Мошковского (постановка В. Вайнонена), «Этюд» Р. Глиэра, «Лунный свет» К. Дебюсси, «Вальс» И. Дунаевского, «Серенада» Н. Метнера и многие другие номера, поставленные им с учетом творческой индивидуальности Стручковой. В их исполнении поражала не только ошеломляющая техника, но прежде всего и яркое образное содержание и подлинный драматический талант.
Все актерские работы Лапаури отличались углубленной разработкой эмоционально-образных пластов музыкального содержания, точностью исполнения хореографического рисунка и мизансцен. Игровые моменты, в которых участвовал танцовщик, свидетельствовали об органической спаянности его внутренней и внешней техники, причем трудности хореографической стилистики он преодолевал на редкость легко и свободно. Сплавляя воедино образное содержание роли с ее танцевальным текстом, Лапаури постоянно добивался целостности воплощаемых им характеров.
Л. Лавровский, хорошо знавший Лапаури с ученических лет, писал: «Несмотря на разнообразие исполняемых А. Лапаури партий и полную противоположность созданных им образов, их роднит одна черта, присущая творчеству актера. Его герой при всей внутренней взволнованности и темпераменте неизменно сдержан и скуп в движениях: лишен неврастеничности, напыщенности, всегда полон жизненной силы, энергии, воли.
Лапаури отлично чувствует своих партнеров по сцене, я бы сказал, несет в себе «чувство ансамбля», которое заставляет его играть не на себя, а на основную идейную задачу, заложенную в спектакле»
Эта оценка известного хореографа исчерпывающим образом раскрывает творческую личность танцовщика, который помимо своего таланта принес в искусство высокие нравственные идеалы артиста-гражданина.
