Билеты в Большой театр 
В МОСКВЕ. ПОСТУПЛЕНИЕ В КОНСЕРВАТОРИЮ. ВТОРОЙ ОТЪЕЗД В ИТАЛИЮ
(продолжение)
Мы выехали очень рано, везли много гостинцев, плетенок, коробок. У станции стояли тройки с бубенцами, ямщики хорошо знали дядюшек и весело их приветствовали.
Ехали мы чудесной холмистой дорогой, кругом зеленели поля, протекала извилистая речка Истра, а на холме высился златоглавый монастырь — Новый Иерусалим.
Мы подъехали к старенькому деревянному домику; услышав звон бубенцов, нас вышла встречать тетя Катя. Наш приезд был большим событием, и нас не сразу пустили к бабушке, ее подготовили к встрече с нами, ведь она видела нас еще совсем маленькими. Бабушка сидела в кресле, когда мы к ней вошли; она была старенькая, больная, меня поразили ее большие карие проницательные глаза. Она долго всматривалась в нас: «Ах, вот они какие, Андрюшины девочки... Я буду вас любить». Наш папа был ее любимцем, и от бабушки скрывали его болезнь. В комнатах было очень уютно, на окнах много цветов и комнатных растений, всюду старинная мебель красного дерева, на стенах фамильные портреты. Перед балконом был разбит чудесный цветник, за цветником начинался большой овраг, и по вечерам оттуда доносилось соловьиное пение.
Из рассказов тети Кати я узнала, что бабушка в молодости была очень красивой, много выезжала, бывала в театрах, на концертах, у нее было великолепное контральто, и своим пеним она сводила всех с ума.
Впоследствии я часто ездила к бабушке и любила слушать ее рассказы... В ее доме все дышало моим дедом, поэтом Баратынским. Бабушка часто рассказывала нам о нем, как он любил родину, русскую природу и как увлекался хозяйством в своем имении — Муранове; теперь там подмосковный музей. Я любила слушать, когда она читала:
Я помню ясный, чистый пруд;
Под сению берез ветвистых,
Средь мирных вод его три острова цветут;
Светлея нивами меж рощ своих волнистых,
За ним встает гора, пред ним в кустах шумит
И брызжет мельница. Деревня, луг широкой,
А там счастливый дом... туда душа летит,
Там не хладел бы я и в старости глубокой!
Там сердце томное, больное, обрело
Ответ на все, что в нем горело,
И снова для любви, для дружбы расцвело
И счастье вновь уразумело...
Мой дед проявлял живейший интерес к земледелию, садоводству, огородничеству, занимался устройством лесопилки у себя в деревне.
Сердце поэта искало вдохновения в деревенской глуши, в сельском уединении. Даже в знаменитой элегии «Родина» он выражает свое заветное желание, состоявшее в том, чтобы возделывать «отеческое поле». Как хорошо говорит он об этом!
Я с детства полюбил сладчайшие труды.
Прилежный, мирный плуг, взрывающий бразды,
Почтеннее меча......
А ты, мой старый друг, мой верный доброхот,
Усердный пестун мой, ты, первый огород
На отческих полях разведший в дни былые!
Ты поведешь меня в сады свои густые,
С Деревьев и цветов расскажешь имена;
Я сам, когда с небес роскошная весна
Повеет негою воскреснувшей природе,
С тяжелым заступом явлюся в огороде.
Приду с тобой садить коренья и цветы...
А там, где ручеек по бархатному лугу
Катит задумчиво пустынные струи,
В весенний ясный день я сам, друзья мои,
У брега насажу лесок уединенный,
И липу свежую, и тополь осребренный.
В тени их отдохнет мой правнук молодой...
С особым волнением слушала я эти последние строки; слова о правнуке, о будущем России заставляли мое сердце особенно сильно биться. Я сама так верила в Россию, так беспредельно любила с раннего детства родину, все русское.
Пушкин высоко ценил творчество Баратынского и говорил про него: «Никогда [Баратынский] не тащился по пятам... он шел своей дорогой — один и независим». Известны пушкинские строки, обращенные к Баратынскому:
Стих каждой повести твоей
Звучит и блещет, как червонец.
А как хороши элегии Баратынского! Как они поэтичны, музыкальны! Не мудрено, что Глинке захотелось написать свой чудесный романс на слова деда «Не искушай меня без нужды». Эта элегия Баратынского прекрасно сочетается с музыкой Глинки. Я всегда с особым чувством пою этот романс и предпочитаю вариант, написанный для сольного пения. Мне кажется, что, когда исполняешь этот романс одна, больше выявляются смысл и глубина элегии.
Иллюстрации к книге:
Н.А. Обухова, А.В. Нежданова и др.
1912
