Билеты в Большой театр 
Ранее: Часть 156
Менее удовлетворяли исполнители таких ведущих ролей, как Вотан, Брюнгильда. Эти роли почему-то не были поручены крупным певцам, как этого следовало бы ожидать. В целом встреча с Вагнером, которого так любят наши слушатели, расценивалась как важное явление; но спектакль успел пройти всего 6 раз до эвакуации театра в Куйбышев. «Черевички» Чайковского, после долгого перерыва (чуть ли не полвека) представшие перед зрителями в новой сценической и музыкальной интерпретации 14 января 1941 года, успели за пять месяцев пройти в филиале 39 раз! Это объясняется исключительным успехом спектакля, руководимого такими мастерами, как дирижер А. Мелик-Пашаев, постановщик Р. Симонов, художник А. Петрицкий и балетмейстер В. Вайнонен.
«Черевички» стали подлинным событием сезона. Об успехе спектакля говорит и то, что эта опера Чайковского была возобновлена и в Куйбышеве, и снова в Москве в 1944 году. Сыграл, конечно, свою роль чудесный, полный народного юмора и насмешливой фантастики гоголевский сюжет, и очаровательная музыка Чайковского, внесшего глубокий лиризм в образы центральных героев — Оксаны и Вайулы. Но основой столь исключительного успеха спектакля, вскоре удостоенного Государственной премии СССР, конечно, явилась его весьма удачная постановка. Сказался уже выработанный контакт (при постановке «Абесалома и Этери») дирижера и режиссера, их «родство душ». Талантливый музыкант, отдавший оперному театру все свои помыслы и творческие силы, Мелик-Пашаев тонко проработал все партии с певцами и создал великолепные симфонические картины: увертюра, прозвучавшая, как поэма, эпизод, вьюги, вступление к первой картине, танцы на куртаге. Все это было выразительно, изящно и блестяще по исполнению.
Изящно, легко и тонко звучал оркестр, сопровождая певцов. Это всегда восхищало в даровании Мелик-Пашаева, на редкость умевшего выделить вокальные партии, никогда не заглушая исполнителей. Он всегда охотно, с увлечением шел навстречу их желаниям, если, конечно, они не нарушали художественных задач. Критика подчеркивала и тонкое музыкальное чувство режиссера, проявившего изобретательность в сценических решениях, отмеченных хорошей театральной культурой. Очень музыкально трактовался в «Черевичках» хор, чему были и подчинены его сценические задачи. В хате у Солохи была сочно разыграна жанровая сцена. Особенно оживленно и весело проходила песенка дьячка, во время которой Голова и Бес вытворяли смешные трюки. Но все это было слито с музыкой и неповторимым гоголевским комизмом.
Сцена Солохи и ее четырех «кавалеров» расценивалась критикой как подлинный шедевр музыкально-театрального юмора. И вдруг резко контрастное переключение из сферы жанрово-бытовой в область взволнованно-эмоциональной лирики. Угомонились поклонники Солохи, запрятанные в мешках; входит Вакула, ничего не замечающий, весь во власти своей сладостной мечты об Оксане; на сцене полумрак, все тонет в неясной синеве. И только оркестр и Вакула поют лирически проникновенную мелодию. Остроумие, выдумку, искреннее веселье спектакля отмечала вся критика. Много содействовал успеху и художник. «Прелестны зимние пейзажи. Деревья, покрытые снегом, пригорки, окутанные белой пеленой, хаты со светящимися маленькими окошками, шумная толпа колядующих парубков и девушек с традиционной «козой» и «медведем», в вывороченных тулупах, появляется на заснеженной улице села — живая гоголевская Украина возникает перед зрителем»,— писал В. Городинский. Впечатляла своей роскошью и петербургская сцена — блистательная панорама города Петра с Зимним дворцом и Адмиралтейством, сверкающий золотом и хрустальными люстрами дворцовый зал...
Тонкий вкус отличал костюмы придворных, «созвучных» пышной и яркой музыке полонеза и всей картины. Из исполнителей особенной симпатией зрителей пользовался М. Михайлов — бесподобный Чуб, который завладевал всеобщим вниманием, как только появлялся на сцене. «В медлительно-ленивой повадке старого лежебоки, в свисающих казацких усах, прячущих едва заметную усмешку, во всей неуклюжей фигуре Чуба есть что-то необычайно привлекательное. С треском вваливается Чуб — Михайлов в хату Солохи и рявкает — «Здорово!» так, что сыплются ухваты с печи и посуда со стола. Он сам, кажется, немного смущен неожиданным эффектом своего появления... Михайлов с неподражаемым комизмом играет Чуба, наивного добряка, уверенного в любви Солохи, но превыше всего ценящего благодушный покой и теплую лежанку на печи».
Из этой оценки Чуба М. Михайлова, как и его Ивана Сусанина, видно, насколько художественно вырос этот талантливый певец в процессе творческой работы в Большом театре. Очень удалась Оксана С. Пановой, певице, обладавшей красивым, гибким, звонким и ровным сопрано. Наиболее удачным Вакулой оказался Г. Большаков. Характерный образ Головы вылепил В. Лубенцов. Но после Михайлова критика особенно выделяла Ал. Иванова (Беса) с его красивым звучным голосом, сценической подвижностью, великолепной дикцией. Его образ был живой, комичный, но нигде не приобретал характер неумеренного шаржа.
Продолжение: Часть 158
