Билеты в Большой театр
8 903 710 85 87
Афиша театра Схема зала Схема проезда О компании Контакты

Большой театр СССР 1970-1971,1971-1972 (Часть 150)

ЗлатогороваРанее: Часть 149

По признанию критики, первое место в спектакле по праву принадлежало Мелик-Пашаеву, который обеспечил подлинный музыкальный ансамбль, выявил все краски партитуры, то пышно полнозвучной, то нежнейшей и тонкой, но всегда своеобразной. Ю. Шапорин в «Правде» от 20 июня 1939 года отмечал в первую очередь большой и ценный труд музыкального руководителя постановки и оркестра: «Сочное и теплое звучание струнной группы, чистота интонаций деревянных духовых иструментов, мягкая звучность медных, разнообразие в оттенках исполнения — все эти качества ... приобретенные годами упорной совместной работы коллектива и дирижера.

Нельзя не восхищаться предельной звучностью оркестра и хора в третьем акте оперы или тончайшими, едва уловимыми красками в начале четвертого акта». Рубен Симонов сумел выразить самыми, скупыми внешними средствами величавость и сдержанную силу, свойственные образам Палиашвили. Скульптурно-монументальная расстановка групп хора не создавала ощущения статики, так как все было внутренне оправданно, преисполнено трагически скорбной возвышенности. Особенно остался в памяти своей пластической красотой финал третьего акта — застывшая в оцепенении толпа придворных и народа, расположенная на ступенях большой лестницы, ведущей на галерею, перекинутую, словно мост, над покоем Абесалома; синий сумрак вечернего, усыпанного звездами неба, которое открывает внезапно поднимающаяся завеса, и медленно уходящая в ночь белая фигура Этери, ведомая Мурманом... Первая работа в Большом театре В. Рындина принесла и художнику и спектаклю большую удачу. Чарующее зрелище представлял второй акт.

Отказавшись от археологической точности, декоратор построил воздушно-легкий, словно прозрачный, золотой дворец, создал яркие по краскам костюмы, что рождало в воображении зрителей образ солнечной, цветущей страны. Торжественное настроение воцарялось с начала свадебного шествия: вслед за пажами в зеленых костюмах выходила поэтичная группа детей в белых платьях, с цветами в руках. В церемониальном параде медленно двигались придворные в богатых нарядах всех цветов, женщины в голубых и светлозеленых длинных платьях. Седовласый царь и царица ожидали новобрачных. Воины в златокованых шлемах с золотыми щитами, скрестив свои шашки, образовывали арку, под которой проходили Абесалом и Этери. В четвертом акте — справа на фоне белоснежных горных вершин сверкал хрустальный дворец Мурмана, с левой стороны — лес и ущелье...

Подернутые дымкой пейзажи, мягкие архитектурные конструкции, изящество костюмов — все это раскрывало высокий романтический пафос, доминирующий в музыке и ее сценическом воплощении. А. Шавердян, отмечая полное слияние музыки и сцены, подчеркивал, что Симонов сумел реабилитировать оперно-театральный стиль, о котором обычно говорят с иронией. Режиссер доказал, что совсем не обязательно загружать действие бытовыми натуралистическими подробностями или обращаться к археологическим раскопкам, что правдивость может осуществляться без нарочитой погони за правдоподобностью («Театр», 1939, № 9). Печать соглашалась с тем, что Симонов принес на оперную сцену лучшие традиции культуры Театра имени Е. Вахтангова. Самыми пылкими словами пресса характеризует исполнителей главных ролей. Абесалом (Н. Ханаев) не просто влюбленны. Он — витязь; властные металлические ноты звучат в его голосе, когда в последнем акте царевич приказывает Мурману идти в горы Индии — путь, из которого нет возврата.

«Пусть трепещет Мурман!» — восклицает Абесалом — Ханаев, и зритель верит в силу его ненависти, как верит в силу его любви»,— писал В. Городинский. Он дал оценку и исполнительницам роли Этери. По его мнению, Е. Кругликова вносила в образ драматизм, Н. Шпиллер была более лирична, элегична и мечтательна. В сцене ее ухода с Мурманом Этери — Шпиллер почти видение, поэтичное и легкое. Через год по поводу спектакля, вошедшего в афишу смотра молодежи Большого театра, Шпиллер снова называется лучшей Этери, олицетворением нежности; и только временами в ней проглядывает страсть, могучая и покоряющая, — в последней картине, когда она убивает себя. «Она и вправду напоминает в этот миг поникший белый цветок, серебряную лилию, о которой говорит сказка». В этом же спектакле выделился молодой грузинский певец Бату Кравейшвили, которого печать признала весьма ценным приобретением Большого театра, отмечая его сочный, гибкий, удивительно красивого тембра баритон, музыкальность, безупречную интонацию, хорошие сценические данные. Абесалом Г. Большакова характеризуется критикой как страстный и мужественный воин, нежный влюбленный и властный повелитель.

Продолжение: Часть 151