Билеты в Большой театр 
Ранее: Часть 146
Можно лишь удивляться трудоспособности и неиссякаемой энергии С. Самосуда, умевшего заразить своим энтузиазмом весь коллектив Большого театра. Ведь прошло лишь полгода после нашумевшей постановки такого монументального спектакля, как «Руслан и Людмила», а на октябрьской афише Большого театра уже была объявлена премьера новой оперы И. Дзержинского «Поднятая целина». Опять Шолохов, опять казачья донская станица, опять советская тема, еще непознанные пути к раскрытию не столько внешних конфликтов (хотя и их хватало), сколько внутренних противоречий в сознании крестьянства в сложный период коллективизации. Смелость, с которой И. Дзержинский снова взялся за тему и образы первой части романа Шолохова, не могла не удивлять и не радовать. Однако до той поры, когда опера была показана зрителю, она претерпела не одну редакцию под руководством доброжелательного, но строгого наставника — С. Самосуда.
Но вот уже генеральная репетиция, на которой присутствует М. Шолохов, встреченный овациями публики и исполнителей. Писатель одобрил спектакль, отметив близость музыки к казачьему фольклору, и особенно тепло отозвался об оформлении П. Вильямса, который, по словам писателя, хорошо почувствовал донские пейзажи: «В них много лирики, воздуха, замечательные перспективы». «Это оформление,— сказал Шолохов,— безусловно, дает представление о наших донских просторах». «Поднятая целина», как и «Тихий Дон», снова выявила незаурядную драматургическую хватку композитора, его мелодический дар, его чувство театра. И здесь Дзержинскому наиболее удаются не столь индивидуальные характеристики, сколь народно-массовые сцены. В них ощущается драматический темперамент и энергия автора, а часто и живое преломление народного мелодического языка (колхозные хоры в двух последних действиях, лирические эпизоды, связанные с Лушкой и Давыдовым, своеобразная серенада «рябого парня», великолепная казачья песня-антракт перед последним действием).
Такие эпизоды, как «бабий бунт», расправа с Давыдовым женщин, требующих ключи от семенных амбаров, сцена раскулачивания, надолго запоминались своей конкретной образностью и драматизмом. Но, к сожалению, оркестровое мастерство композитора так и не выросло по сравнению с предыдущей его оперой. Так же не доставало больших симфонических обобщений, так же отсутствовала драматургия инструментальных красок. И сейчас, по прошествии многих лет, отделяющих нас от постановок «Тихого Дона» и «Поднятой целины», признавая многие их достоинства, все же отдаешь свои симпатии первой опере Дзержинского, более цельной по драматургии, по музыкальному языку, более строгого вкуса, и, наконец, более трогающей своими образами, особенно Аксиньи.
В то же время в «Тихом Доне» больше света, оптимизма, душевной щедрости и размаха. Тем не менее критика, хотя и отмечала основные недостатки оперы, особенно в техническом отношении, в решении тех или иных образов, в один голос признала постановку «Поднятой целины» творческой победой Большого театра. Конечно, в этом сыграли важную роль и постановщики, — в первую очередь С. Самосуд, и, безусловно, — исполнители. Несколько схематичный в опере образ Давыдова в значительной мере отеплил Б. Евлахов, подчеркнувший ум и человечность своего героя, его простоту, чуткость и любовь к народу, преданность идеям рабочего класса. С большой горячностью, искренним темпераментом раскрывал размашистую, несколько анархическую натуру Нагульнова Д. Головин, хотя критика считала его образ спорным, недостаточно многогранным, относя эту вину прежде всего в адрес композитора. Наиболее удался и автору и певицам образ Лушки. Обаятельно лирична и лукаво задорна была в этой роли Е. Кругликова.
Но, пожалуй, ближе к земле, к родной среде оказался образ, созданный совсем молодой певицей Надеждой Чубенко, чуть ли не прямо из украинского села шагнувшей на сцену Большого театра. Это была ее первая ответственная партия в жизни, и И. Дзержинский пришел в восторг, услышав певицу в своем спектакле: «У Чубенко прекрасный голос, с исключительно глубоким тембром, трогающим до глубины души... Характер ее голоса чрезвычайно подходит к партии Лушки, и образ, созданный ею, очень ярок». С большим юмором и верным народным колоритом создал образ деда Щукаря С. Стрельцов, хотя в музыкальном отношении эта партия была недостаточно отшлифована автором. Важно отметить, что подготовка «Поднятой целины» проходила в атмосфере широкого внимания музыкальной общественности. Еще за четыре месяца до выпуска спектакля представители критики были приглашены на одну из первых прогонных репетиций и высказали на обсуждении и в печати свои впечатления, в основном положительные.
А. Шавердян сразу же отметил «исключительную идейную осмысленность и превосходный музыкально-сценический ансамбль, динамичность и жизненность массовых сцен, отличную работу исполнителей» («Музыка», 1937, № 14). Замеченные недостатки во многом были исправлены к премьере, подготовленной к 20-лел-ию Великой Октябрьской социалистической революции. Работа Большого театра спорилась, несмотря на темпы, необычные для него. Не прошло и двух с половиной месяцев, как на сцене филиала уже была показана новая советская опера «Броненосец «Потемкин» О. Чишко (либретто С. Спасского), правда, «первым экраном» прошедшая в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова (в работе с егоколлективом под руководством А. М. Пазовского она и создавалась).
Продолжение: Часть 148
