Билеты в Большой театр 
Ранее: Часть 135
ИЗ ИСТОРИИ БОЛЬШОГО ТЕАТРА
Е. Грошева * О п е р а
Второе десятилетие творческой деятельности советского Большого театра началось бурно. В значительной мере это имело веские причины. Капитальные постановки таких опер как «Любовь к трем апельсинам» Прокофьева и «Борис Годунов» Мусоргского, несмотря на всю значительность, не нашли особенного одобрения критики. Споры и нападки вызвал «Борис Годунов», так как был поставлен в редакции Римского-Корсакова (с включением сцены у храма Василия Блаженного), в то время как многие музыканты были увлечены только что опубликованной редакцией П. Ламма, во многом возвращавшей оперу к оригиналу (в двух вариантах) Мусоргского.
Главное же — в оперном репертуаре Большого театра не появилось ничего, что удовлетворяло бы критику, не всегда понимавшую всю сложность перестройки такого монументального организма, как Большой театр. Сознание художественной интеллигенции, в том числе музыкальной, было, отчасти, в плену старых традиционных представлений об оперном искусстве, отчасти, было подвержено влиянию крайних проявлений противоречивой творческой обстановки 20-х годов. Резко противоположные друг другу направления конфликтовали между собой. Изощренность, изысканность, иногда известный эклектизм стиля, без разбора впитывавшего в себя различные зарубежные влияния, противостояли рапмовской упрощенности, примитивности, отказу от многих классических традиций, от композиторского мастерства, то есть отзвукам «пролеткультовщины» в музыке. К тому же росла требовательность общественности к такому крупнейшему очагу музыкальной культуры, как столичная оперная сцена.
В прессе, на всевозможных совещаниях, встречах с рабочим активом и т. д. высказывалось нетерпение в связи с медлительностью художественной работы Большого театра. Особенно упорно раздавались упреки по поводу отсутствия в его репертуаре полноценных в идейно-эстетическом плане новых опер с революционной тематикой. Эта проблема действительно была камнем преткновения в деятельности всех оперных театров. Но к Большому подобные требования предъявлялись в первую очередь. Нарком просвещения А. В. Луначарский, много занимавшийся Большим театром, проявлял исключительное понимание огромных трудностей перестройки оперной сцены. В их числе особую сложность представляло создание новых высокохудожественных спектаклей, которые отвечали бы по содержанию новой эпохе, раскрывали в ярких образах все величие совершающихся социальных перемен, борьбы пролетариата за воплощение в жизнь великих идей Ленина. На совещаниях в Наркомпросе, на заседаниях Художественного совета Большого театра А. В. Луначарский неизменно выступал с глубокими и трезвыми оценками проблем, стоящих перед оперным искусством.
Нарком призывал музыкантов и особенно композиторов помогать созданию новых спектаклей и проявлять необходимый такт и терпимость в этом трудном деле. Так, выступая с докладом на заседании Художественного совета театра 2-го января 1928 года, состоящем из представителей Наркомпроса, Моссовета, фабзавместкомов, студенчества, союза драмписателей и композиторов, Комакадемии, художественных цехов, дирижеров и месткома Большого театра (тогда его Художественный совет насчитывал около ста человек!), А. В. Луначарский сказал: «...Разумеется, что те победы театра, которые он одержал, показывая спектакли, созданные к празднованию 10-летия Октября, повысили еще больший интерес к театрам, который имелся уже до того у нашей нынешней политически-активной аудитории. Общественность наша почувствовала, что театр перестает быть только зрелищным учреждением, что он перестает быть прежним элементом развлечения... Вместе с тем театр становится идейно близким революции, становится строителем нового народного сознания.
Само собой, к этому театру потянулись, — и уже ставится вопрос о большей доступности его для масс, о большей его дешевизне, и о дальнейшем определении его путей в сторону наибольшего соответствия запросам масс». Но нарком подчеркнул опасность проявления при этом некоторых нежелательных явлений, в частности, чрезмерной требовательности к театру. Он терпеливо разъяснял, что драме оказалось легче приблизиться к современности, чем опере, что музыкальная композиция предполагает наличие у творца огромной предварительной подготовки, что для написания оперы требуется большое музыкальное дарование, высокая культура, общая и профессиональная, а так же политически зрелое сознание, острое чувство нового. Подчеркнув, что не надо мешать опытам и поискам, Анатолий Васильевич выразил твердую надежду, что эти опыты будут все более совершенными: «Несмотря на то, что в оперном театре движение идет медленнее, чем в драматическом, я с уверенностью могу сказать, что и здесь мы идем навстречу времени. Теперь уже никто в этом не сомневается, и Большой театр дал достаточно наглядные доказательства своей творческой жизнеспособности».
Продолжение: Часть 137
