Билеты в Большой театр 
Ранее: 1.
С каждым спектаклем она усложняла задачи: если в вариации третьего акта обычно делается два пируэта, то она в недалеком будущем стала делать вместо двух — четыре. Обладая исключительной устойчивостью, она не раз подолгу задерживалась в позе арабеска в вариации второго акта. На первом спектакле она, по традиции, сделала в коде па-де-де третьего акта тридцать два фуэте, начав и закончив их двумя пируэтами. Но это маловыразительное само по себе движение не представляло для нее особого интереса. Более того, в «Лебедином озере» фуэте казалось ей неуместным. И, опять же по традиции русских балерин, вносивших, как, например, А. Я. Ваганова, свое, индивидуальное, в данную коду, она стала исполнять на эту музыку комбинацию более интересных вращений (чередование двух туров пике и шене). Технический рисунок ее танца сливался с музыкальным рисунком, и образ от этого приобретал особую законченность и глубину. Даже однотипные па, эти «слоги», из которых составляется язык классического танца, в каждом отдельном случае несли другое смысловое значение, играли по-разному в различных эмоциональных состояниях.
В исключительных по красоте адажио второго и четвертого актов артистка поражает прелестью протяженных, поистине певучих линий, ведущих свой собственный пластический монолог, подчиненный музыке Чайковского. Очень интересны в «Лебедином озере» арабески Плисецкой. Они заслуживают того, чтобы разобрать их отдельно. Вот она поднимается со склоненного арабеска («arabesque penchee»), который исполняется с сильно опущенным вниз корпусом. Обычно танцовщицы, поднимая корпус, одновременно опускают вытянутую назад ногу — одно движение автоматически вызывает другое. У Плисецкой положение ноги не зависит от положения корпуса. В адажио второго акта «Лебединого озера» корпус артистки с вытянутой в арабеске ногой опускается вниз, а затем, пока нога еще остается подтянутой до высшей точки, корпус по-лебединому прогибается назад. Руки идут снизу последними, как бы «допевая» движение, которое заканчивает на последней ноте голова. Так арабеск приобретает совершенно новую окраску, участвуя в создании танцевального образа Одетты таким, каким его задумала Плисецкая.
С ростом мастерства танец Плисецкой в «Лебедином озере» все больше проникался содержанием музыки, отражая все оттенки музыкальных характеристик. Он стал еще более эмоциональным, свободным, плавным, льющимся, и благодаря этому свойственная ему кантилена приобрела еще большую напевность. Менялся с годами и сам облик Плисецкой — в ней появилась величественная скульптурность, исключительная пластическая красота самих линий, статность, поражавшая тех, кто знал когда-то в школе талантливого подростка.
Около двадцати лет танцует Плисецкая «Лебединое озеро», и с каждым годом образ Одетты все больше возвышался до обобщения, становился как бы символом любви, одерживающей победу над злом. В каждом спектакле Плисецкая — иная, в каждом спектакле она добивается дальнейшего совершенства. Менялась, углубляясь, трактовка образов, в особенности «белой» партии — Одетты. Она никогда не была у Плисецкой пассивной. Олицетворяя силу добра и справедливости, ее Одетта боролась за свое счастье, противостояла злу, не поддаваясь ему даже тогда, когда ей грозила гибель. И если сначала образ был лирически спокойным, то постепенно он усложнялся, и теперь Плисецкая в полной мере передает ту высокую романтику, какая слышится во всей музыкальной характеристике Одетты. «Это — не лирическая, а драматическая роль, а «Лебединое озеро» — это драма», — утверждает балерина. И не случайно драматически, почти трагически звучит образ Одетты в ее исполнении. Он стал возвышенным, патетическим, и сила его от этого неизмеримо возросла.
В то же время в роли Одетты Плисецкая мудро сдерживает динамические возможности своего таланта, подчиняя их музыке и характеристике образа. Кульминация партии Одетты — это, конечно, большое лирико-романтическое адажио второго акта. Здесь вся музыка — каденции арфы, которыми начинается адажио, певучий дуэт скрипки и вторящей ей виолончели, тончайшая разработка музыкальной темы — говорит о том, что происходит в душе зачарованной Одетты, лишь постепенно сбрасывающей колдовские чары, чтобы познать человеческое чувство любви.
