Ранее: 1
На первый взгляд новый спектакль мало чем отличен от прежнего. Но это только на первый взгляд, — в действительности сходство обманчиво. Из старой хореографии сохранено все лучшее: адажио принца и Одиллии, лебединая сюита Л. И. Иванова, только танец больших лебедей взят в постановке А. А. Горского. К этому надо добавить еще па-де-труа из первой картины, сочиненное также Горским, но значительно переосмысленное в драматургическом и композиционном плане Григоровичем. Вся остальная хореография спектакля создана заново, хотя Григорович остался в границах строго классической лексики и традиционных танцевальных приемов. Но, выстраивая оригинальную драматургию нового спектакля, хореограф и дирижер А. М. Жюрайтмс стремились восстановить принципы драматургии балета Чайковского, освободить партитуру от различных наслоений.
...О начале спектакля возвещает четверка трубачей в тяжелых средневековых костюмах. Желто-золотые трубы и темно-красные одеяния—эти два цвета составляют живописную гамму первой картины. Перед нами старинный рыцарский замок, но очертания его неясны, размыты. Желто-золотым тонам, в которые как бы погружен этот замок, отвечают выдержанные в аналогичном сочетании цветов костюмы друзей принца. Все вместе создает ощущение осеннего дня, искрящегося и полного солнцем, но мы чувствуем неуловимую тень увядания, грань, отделяющую пышный осенний праздник от зимних невзгод и зимнего сумрачного дня. Этот мотив неосознанной тревоги, тонко раскрытый художником С. Б. Вирсаладзе. растворяется в помпезных шествиях и выходах свиты принцессы, ритуально-праздничных приветствиях друзей принца. Мир дворца («сцены из рыцарских времен») полон покоя; в костюмах свиты принцессы выделяются красно-пурпурные тона; пластический рисунок — подчеркнуто монументальный.
Первая картина — день рождения принца. Юный, энергичный, он выбегает на зов четверки трубачей, открывая спектакль бурной, ликующей виртуозной вариацией. Никаких сомнений герой пока не испытывает; мир окружающий принимает с должным почтением и привычным радушием. Хореограф показывает нам этот мир как бы изнутри, глазами принца. Действие концентрируется вокруг него, принц сразу же заявлен главным героем балета. Лирический принцип драматургии Чайковского понят и осмыслен как своеобразный монологический принцип организации действия — разрозненные на первый взгляд номера объединяются личностью героя; каждый эпизод, даже впрямую не связанный с ним, прочитывается в контексте его душевного состояния.
Действие первой картины приобретает характер развернутого во времени и пространстве внутреннего монолога, с тем чтобы, пройдя все стадии, психологически обоснованно вылиться в кульминацию — встречу с судьбой. Но хореограф вместе с тем дает нам возможность оценить этот праздник и со стороны. То, что пока еще как бы неизвестно принцу, чувствуем мы, зрители: ликующий безмятежный праздник — это лишь цепь ритуальных и несколько искусственных действий, это мир этикета и порядка. Ритуал — поздравление друзей. Ритуал — вальс; не искрометное юношеское веселье и не лирическая грусть, а придворный танец, который лишь один раз — на мгновение — оборвет свой заданный ход. и тогда бело-желтым кольцом закружатся вокруг принца девушки, будто вестницы тайных дум и еще невыраженных желаний. Но грустную ноту сметет бравурная кода придворного танца. А на смену ему придет ритуал-обряд посвящения в рыцари. Обряд надменный и суровый, с целованием меча и увенчанием наследными знаками отличий.
Чуткое понимание стиля и эпохи (не историческое средневековье, а его поэтические реминисценции) прослеживается в спектакле. Музыка Чайковского — исконно русская по духу — и в жанровом плане явственно несет в себе черты психологической драмы, столь свойственной русской реалистической школе. Но приемы и средства раскрытия содержания не исключают наличия в произведении и иных традиций, прослеживаемых и в особенностях построения драматургии, и в сюжетных ходах, и в отдельных мотивах-образах. Романтическое содержание балета связано с целым рядом традиций европейского романтизма. Григорович сумел уловить эту сложную взаимосвязь «Лебединого озера» с романтической поэтикой. Вместе с тем хореограф избежал (это не удалось авторам некоторых редакций) не согласного с духом музыки Чайковского подчеркивания романтико-фантастического (ирреального) колорита. Разлад героя с внешним миром зреет постепенно, и пропасть между желанным и реальным обнаруживается не сразу. Ритуал-посвящение сменяется ритуалом-танцем принца со сверстницами (такова новая функция па-де-труа в спектакле).