Билеты в Большой театр 
Даже на основе репетиций Виолетт Верди можно написать целый трактат о работе рук в балетах Баланчина и Роббинса. «В Pas de deux Чайковского, – объясняет она Владимиру Малахову, – они должны быть то абсолютно свободными, то... строго соблюдать позиции, «как в учебнике Карло Блазиса». Противоречие? Безусловно! Но таков стиль Баланчина, где запросто уживается несовместимое! Только надо уловить внутреннюю логику этих сопоставлений. Виолетт Верди очень любит эмоциональную и музыкальную Моник Лудьер, с которой в фильме она проходит «Сонатину» Равеля. Репетитора устраивают ее мягкие, словно раздвигающие перед собой воду руки, а вот пуанты, подобно кастаньетам, должны более звонко «щелкать» об пол, а потом заструиться в pas de bourree...
«В «Изумрудах» другие руки, как бы живущие сами по себе, выражающие эмоциональные порывы и взлёты души, – объясняет она Элизабет Морен, – но исполнительница все должна держать под контролем, смотреть на себя как бы со стороны: так или не так я себя веду? Музыкальность, вдохновение, шарм и... расчёт – вот что такое «стиль Баланчина» в этом французском балете».
Иное дело, когда речь заходит о соло из «Танцев на вечеринке» Шопена-Роббинса. «Ты – слишком француженка! Понимаешь, тут много американизмов. Больше свободы в переходах. Сам Джерри это танцевал так, что глаз было не отвести!», – говорит Виолетт Верди очень классичной Изабель Герен. И объясняет, что у Роббинса здесь дают о себе знать глубинные атавизмы, идущие от еврейских, польских, даже русских народных танцев. И поэтому соло насыщено типично народными переходами на полупальцах, не вытягивая колени, хотя балерина и танцует на пуантах, есть и скольжение, как в фигурном катании, с рукам
и, как в мазурке. Но это не академичная «Раймонда» – тут иной стиль. Свободным ритмом Шопен напоминает джазовые импровизации (вот они – «американизмы»!): пританцовывая и синкопируя, ты гуляешь по улице, зная, что за тобой наблюдают поклонники, но ты настолько поглощена «внутренними импровизациями под сурдинку», что тебе безразлична их реакция. «Джерри делал с музыкой, что хотел. И с движениями тоже», – вспоминает Виолетт Верди. И она терпеливо разъясняет исполнителям все «стилистические премудрости», без которых Баланчин – не Баланчин и Роббинс – не Роббинс.
В их дуэтах подтекст имеет каждая поддержка, поза, остановка, как в адажио из Pas de deux Чайковского («Ловите!», «Держите!» «Не подходите!», «Ну, где же вы?»). Хотя сегодня многие предпочитают динамичного, но стерильного Баланчина, по мнению Верди, такая простота хуже воровства. В дуэте из балета «В ночи» Роббинса запястья и кисти кавалера (Николя Лериш) просто обязаны чутко аккомпанировать променаду дамы (Элизабет Платель) – «легкой, как пушинка или веер из страусовых перьев». Оказывается знаменитое адажио вовсе не современная романтическая грёза под 
«Шопениану», а настоящий «семейный ноктюрн». Об этом говорит | и название балета «В ночи»: сколько драм скрыто под покровом ночи! А псевдоромантизм отношений этой пары – одна видимость, обман. Их союз – брак по расчёту: у каждого свои переживания, которые слышны в музыке, но они предпочитают о них не говорить, умело прячут под маской буржуазного comme il faut. Полна драматизма размеренная вечерняя прогулка благополучной на вид семейной пары по бульварам.
Хореография Баланчина – славословие прекрасной даме, но именно мужчина – ведущий в дуэте. Он раскрывает, показывает, подает даму, как в первой части камерных и тонких «Любовных песен в форме вальса» Брамса, посвященных, по словам Верди, паре. Сначала они – просто изящно вальсирующие и смотрящие друг другу в глаза мсье и мадам. Чуть затянуты все их переходы, а глиссады наполнены музыкальными «вздохами» – танцуя вальс, они флиртуют не только между собой, но и с музыкой. Деликатная дама, внешне подчиняясь кавалеру, остается вещью в себе – у нее кошачья грация (мяу-мяу-мяу) и... кошачий расчёт. А во второй части балета у пары другие отношения – теперь они балерина и кавалер, исполняющие сценический вариант вальса на пуантах, в котором «чрезвычайно мало движений, зато много музыки и атмосферы». Порхающую невесомую бабочку напоминает Лючия Лакарра в руках Сириля Пьера. Счастливо улыбается Виолетт Верди: Баланчин был бы доволен!
И все-таки так, как Баланчина и Роббинса танцевала сама Виолетт Верди, сейчас их уже никто не станцует. Ушла культура, теряется стиль. Лишь такие уникумы, как она, ещё пытаются их сохранить. Этому способствует фильм «Виолетт и мистер Би» – история творческой любви и учебник тонкого стиля.
Виолетта Майниеце
Журнал «Большой театр», 2004 год
