Билеты в Большой театр 
Некоторые из многочисленных блестящих пьес Скриба до сих пор идут на сценах с непрекращающимся успехом, Такова, например, его знаменитая комедия "Стакан воды", в которой, как в фокусе, собраны все характернейшие черты творчества этого талантливейшего драматурга. Дарование Скриба было типичным продуктом новой буржуазной культуры. Его аналогом в области беллетристики можно считать Александра Дюма (отца), чьи бесконечные романы, несмотря на их идейную убогость и невысокий уровень художественного вкуса, всегда читались с захватывающим интересом.
Таким же художником в своей области является, по существу, и Мейербер. Он — колоссальный мастер музыкального театра; все богатейшие средства музыкальной выразительности виртуозно используются им для создания драматических эффектов, для подготовки художественно-эмоционального напряжения в кульминационных моментах. Оперы Мейербера слушаются с таким же неослабным вниманием, с каким читаются романы Дюма; но в них, как и в сочинениях прославленного романиста, автор часто бывает банальным, ходульным пользуясь нередко трафаретными, подозрительными по своему художественному качеству приемами.
Но, отмечая сходные черты творческого дарования Скриба, А. Дюма, с одной стороны, и Мейербера, с другой, нельзя не указать и на отличительные особенности последнего, проявившиеся сильнее всего именно в его „больших" операх. Мейербер гораздо глубже, гораздо серьезнее своих литературных собратий, развлекающих парижскую толпу. Своим артистическим темпераментом, художественно - ораторским пафосом он приближается к французским романтикам и, прежде всего к Виктору Гюго. Лучшие оперы Мейербера не столько развлекают слушателей, сколько восхищают фантазию, волнуют чувства и подавляют воображение. Именно за богатство и яркость романтических образов, за буйство красок высоко ценили Мейербера Гейне и Берлиоз. Но они отвернулись от него, когда увидели, что романтическая содержательность его художественного языка заслоняется внешней пышностью, пустой декоративностью и музыкальным трюкачеством. Берлиоз из восторженного поклонника автора „Роберта" и „Гугенот" превращается в его непримиримого врага. Пророка он ненавидит, а „Африканка" вызывает в нем чувство нескрываемого отвращения.
Содружество Скриба с Мейербером оказалось для последнего исключительно ценным, но в то же время и вредным. Именно такой либреттист, как Скриб, был нужен для „больших" опер Мейербера, цель которых — драматическая увлекательность, создание ярких музыкально-театральных впечатлений — оправдывала все средства. Но, в конце концов, средства стали выше цели, и в этом заключалась творческая трагедия Мейербера, причина его художественного падения. „Любовь Мейербера к натянутым и блестящим, чарующим и одуряющим впечатлениям подходила к Скрибу. Мейербер питал такое же пристрастие к сильным контрастам, неожиданным противоречиям, кричащим сопоставлениям, как Скриб, прибегая так же, как он, к мишурному блеску, чтобы ввести в музыку чуждые ей доселе элементы, при посредстве которых можно было бы ярче оттенять в опере светлые и темные стороны драмы"... Так писал Лист, музыкант, хорошо знавший Мейербера и близкий ему некоторыми сторонами своего творчества.
Но эта листовская характеристика, зорко подмечающая существенные стороны таланта Мейербера, умалчивает о том, что, может быть, всего показательней как для Мейербера, так и для самого Листа: это чисто актерская страсть к позе, к широкому жесту, к ораторским приемам, завуалированная покровом либерального гуманизма, любви и сострадания к Человеку (с большой буквы), жаждой всеобщей справедливости и т. п. Как и у многих первоклассных политических деятелей, замечательных ораторов и публицистов, взращенных июльской революцией, у Мейербера либерально-демократические принципы постепенно превратились в удобную оболочку для звонких фраз, благородно-негодующих восклицаний, лицемерных состраданий.
Июльская монархия развратила французскую буржуазию, и Мейербер, этот чутко реагирующий на социально-атмосферические колебания художник, сын своего времени и своего класса, не мог не испытать на своем творчестве влияния этого морального разложения. "Гугеноты" — тот высочайший момент в творческой эволюции Мейербера. когда, находясь в расцвете своего художественного дарования, он еще держится на гребне волны, вознесшей его, еще противостоит растлевающим силам. Но еще толчок, и начинается падение. После "Гугенот" кривая мейерберовского творчества, поворачивает вниз.
