Билеты в Большой театр 
Ранее: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8.
— В первых классах даже нужен педагог-женщина. Понимаешь, Катя, она более тщательно отрабатывает движения. И терпения у нее больше нашего...
— Нет,— не соглашалась Гельцер,— тут что-то не так. Вспомни, Вася, разве когда-нибудь было так у нас, разве учили женщины мальчиков? Наоборот — пожалуйста, мужчины учат девочек.
— Но почему можно мужчине? Разве он не привьет девочкам сильную мужскую манеру танца? — улыбаясь сказал Василий Дмитриевич. Екатерина Васильевна покачала головой.
— Нет, так раньше не бывало,— не согласилась она.
Прошел месяц. Я забыла об этом разговоре. И вдруг в класс мальчиков приходит Гельцер вместе с художественным руководителем училища Ростиславом Владимировичем Захаровым. Эти ученики были приняты в 1942 году. Их было шесть мальчиков. Учила я их пятый год. Конечно, волнение мое трудно передать. Вдруг да скажет Гельцер — «плохо, никуда не годно, женственная манера». Просмотрела она весь урок. Когда мальчики вышли, Гельцер обратилась ко мне:
— Ну что тебе сказать? Выучены они, в самом деле, прочно, чисто, фундамент хороший. Но все же я права. Нужно их передать педагогу-мужчине. У меня было такое чувство, что эти мальчики вот-вот встанут на пуанты... Она засмеялась и, видя мое огорчение, тут же сказала:
— Ты меня понимаешь, да? Вот возьми Хохлова; у него от природы много мягкости, певучести тела. Этот мальчик с хорошим будущим. Как ты, Ростислав Владимирович, думаешь?
— Мне нравятся эти ребята. Хохлов способный. Ну что же, Серафима Сергеевна,— обратился он ко мне, - Екатерина Васильевна права. Давайте передадим их мужчине. У них еще в запасе четыре года. Гельцер отметила, что четыре мальчика из шести с «хорошим прогнозом на будущее».
— Понравился мне Игорь Уксусников, только рано он хочет быть «Чабукиани», слишком много темперамента. Данные отличные. Полезными в нашем искусстве станут Герман Ситников и вот этот мальчик, который очень краснел.
— Это Юра Тарасов,— подсказал Ростислав Владимирович.
Совет Гельцер был принят к сведению. Класс был передан Асафу Михайловичу Мессереру. Прогноз Екатерины Васильевны тоже оказался правильным. Борис Хохлов многое взял у своего учителя Асафа Михайловича: мужественность, чистоту формы классического танца, элегантность и непринужденность исполнения. Будучи учеником восьмого класса, он завоевал первое место на конкурсе молодых исполнителей, который проходил в Праге во время II конгресса Международного союза молодежи. В год своего выпуска (1951) Борис вновь завоевал первое место в Берлине на III Всемирном фестивале молодежи и студентов. Весной к выпускному экзамену Асаф Михайлович поручил ему роль принца в «Щелкунчике» в постановке В. И. Вайнонена и сам готовил с ним партию, репетировал, отделывал вариацию, адажио. По мнению педагогов училища, Борис показал себя как танцовщик лирико-драматического плана.
Сохранился протокол обсуждения класса мальчиков по классическому танцу от 20 апреля 1951 года, где зафиксировано мнение Л. М. Лавровского: «Очень хорошее впечатление оставил Борис Хохлов; чувствуется культура в исполнении, большое благородство. Замечательна легкость приземления, очень точное ощущение пола... У Хохлова все комбинации академичны и хорошее сценическое поведение, без ложного пафоса.
Народный артист РСФСР Борис Хохлов прошел свой путь артиста с выдающимся успехом. Он танцевал на сцене Большого театра все ведущие партии, был партнером многих балерин, в том числе Галины Сергеевны Улановой. Он отличался высокой техникой, легким прыжком, артистизмом. Благородная манера танца, уменье создать сочный, яркий образ неизменно приносили ему успех. Борис был превосходным партнером, сильным, ловким, внимательным. Он гастролировал во многих странах, и везде пресса отмечала этого талантливого артиста балета. После окончания работы в театре Борис посвятил себя педагогике.
Другой мой ученик, Игорь Уксусников, имел характер порывистый, прямой и гордый, который давал себя знать и в школьные и в артистические годы. Мы, педагоги, считали Игоря одним из самых талантливых учеников. Ему все давалось легко. Он быстро осваивал движения, тонко воспринимал манеру педагога. Однако с малых лет чувствовался его какой-то особый темперамент, недаром Е. В. Гельцер назвала его «Чабукиани». Известно, что Чабукиани, блестящий танцовщик, отличался в классическом танце темпераментом и экспрессией. У опытного Чабукиани это было восхитительно, Игоря же Уксусникова нам, педагогам, приходилось сдерживать и сдерживать. Рано проявившаяся индивидуальность мешала академичности выполнения движений.
