Билеты в Большой театр 
Когда мы, усталые, возвращались в Москву, Екатерина Васильевна сказала: — Со всем приходилось встречаться, но с «капитальной» — впервые. Кажется, получилось неплохо, а? - и она весело рассмеялась. Приехали мы в Москву рано утром. А в двенадцать дня Гельцер, как всегда, была в классе и ждала Василия Дмитриевича. В 1935 году Екатерина Васильевна покинула Большой театр, но концертную деятельность еще долго продолжала. Она гастролировала по Советскому Союзу танцуя в самых разных аудиториях. В ее репертуаре в основном были сольные вариации из балетов. А с партнерами Бабаниным и Евгением Качаровым она танцевала вальсы Шопена и другие номера. И всегда зрители встречали ее восторженно, с благодарностью за то великое наслаждение, которое приносило ее искусство. Екатерина Васильевна охотно выступала на фабриках, заводах и не только в городах, но и в сельских клубах, где жители никогда не видели балета и танцующих балерин. В 1937 году Гельцер была награждена орденом Ленина.
1941 год. Война с фашистской Германией. Екатерина Васильевна отказалась уехать в эвакуацию. Она осталась в Москве, осталась для того, чтобы своим искусством помогать людям. Ей было шестьдесят пять лет. Балерина не танцевала уже классические номера. С артистом Большого театра Владимиром Голубиным она исполняла «Полонез» и «Мазурку». Она участвовала в концертах, сбор от которых шел в фонд обороны Родины. Однажды в госпитале, где выступали дети — Ученики Хореографического училища Большого театра, они встретили Екатерину Васильевну. Маленькие артисты танцевали перед ранеными красноармейцами. Мне довелось сопровождать их. Екатерина Васильевна была удивлена, увидев танцующих девочек и мальчиков. Неужели это дети из нашего училища?
— Да, из хореографического.
Но из Москвы дети эвакуированы, и училище уехали в Васильсурск. Ведь война... Объяснив Екатерине Васильевне, что училище сделало в этом году набор,— пришли дети, которые остались в Москве,— я пригласила ее прийти к нам.
— Непременно приду.
Через несколько дней Гельцер посетила училище на Пушечной улице. Ей показалось, что помещение не совсем хорошо отапливается. Одобрив наши занятия, она сказала, что похлопочет о том, чтобы здание лучше обогревалось. Свое слово она сдержала. В училище стало хорошо, тепло. Покинув сцену, Екатерина Васильевна никогда не порывала с Большим театром и хореографическим училищем. Она была почетным членом художественного совета театра и неизменной участницей госэкзаменов училища. Она не только присутствовала на выпускных экзаменах, но принимала слишком активное участие в обсуждении кандидатур, рекомендованных дирекцией училища Большому театру.
Когда Екатерине Васильевне было уже за семьдесят лет, она присутствовала на одном из выпускных экзаменов. Художественным руководителем хореографического училища в то время был Леонид Михайлович Лавровский. Экзаменовался класс мальчиков педагога Николая Ивановича Тарасова. В своем вступительном слове Тарасов отметил, что по своему составу класс очень разнообразный. Даже по национальности — здесь грузин, азербайджанец, узбек, украинец, поляк и двое русских,— не говоря уже о своеобразии дарований. Екатерина Васильевна, первая из всей довольно большой комиссии, сказала:
— Это замечательно, что мы готовим кадры для периферии.
Гельцер говорила «наши достижения», «мы готовим». Это означало, что она не отрывала себя от хореографического училища. Ее опытный глаз сразу отметил в этом классе стройного юношу Ярослава Сеха, будущего талантливого артиста балета... Даже в семьдесят с лишним лет Гельцер была обаятельна. Прекрасно, модно одета. Стройная фигура, хорошая осанка. Старости в ней не было. По-прежнему были хороши «гельцеровские» маленькие руки с модным перламутровым лаком на ногтях, по-прежнему приветливая улыбка. Особенно часто видела я Екатерину Васильевну в период, когда художественным руководителем и директором хореографического училища был Ростислав Владимирович Захаров. Это были 1945-1947 годы. Однажды она пришла ко мне в третий класс. Стук в дверь. Знакомый с детства голос:
— Можно? Гельцер! Глазам своим не верю. Она поздоровалась и сказала:
— Продолжай, продолжай, я посижу немного...
В этом классе военного приема (1943 года) было много способных девочек. Марина Колпакчи, Алла Попова, Нина Давиденко, Лиля Шейн, Алла Киреева и другие. Среди этих девочек выделялась Марина Кондратьева, впоследствии народная артистка СССР. С первых же классов она привлекала внимание своей грацией, музыкальностью, красивой формой ног, певучестью рук, большим летящим прыжком. Екатерина Васильевна обратила на нее внимание:
— Как ее фамилия? Вон той девочки, у которой легкий прыжок?
— Кондратьева Марина,— тихо, чтоб не слышали ученицы, ответила я.
— Если ничто ей не помешает, будет хорошей танцовщицей. Музыку хорошо слушает, певучесть с этих лет чувствует.
Профессиональные данные у Марины были хорошими и легко поддавались развитию на уроке классического танца. Что меня особенно поражало, это вдумчивость, серьезное отношение девочки к каждому движению. Она не позволяла себе лениться, не находила причин, чтобы «заболеть», пропустить занятия. Начиная с первого класса и до выпускного экзамена у Марины по всем предметам были пятерки. Вместе с тем она не была «синим чулком». Веселую, жизнерадостную девочку любили все педагоги и подружки по классу.
