Билеты в Большой театр 
Весной 1926 года Василий Дмитриевич выпустил большую группу своих учениц. Мы были приняты, в балетную труппу Большого театра. В первый же сезон прошлогодние ученицы, а теперь коллеги Василия Дмитриевича по сцене, были заняты под его руководством и наблюдением во многих операх и во всех балетах. Тихомиров после успеха «Эсмеральды», как говорится, не почил на лаврах. Он хорошо понимал, что балету Большого театра нужен современный по тематике спектакль. Однако не только Василий Дмитриевич искал сюжет для нового балета. В этом был заинтересован художественный совет театра, в который входили все ведущие артисты Большого театра, дирижер Файер, художник Курилко. Он-то и предложил либретто, в основу которого был положен реальный факт — в Китае незаконно был задержан советский пароход с продовольствием для китайского народа. Прежде чем продолжить рассказ о создании первого советского балета, я остановлюсь на имени Курилко.
Впервые я увидела Михаила Ивановича в Большом театре в 1924 году. Высокий, худощавый, с романтической черной повязкой на одном глазу, всегда элегантный в своем френче и брюках, заправленных в лакированные краги, он присутствовал на репетициях «Спящей красавицы» и, встречаясь с нами, воспитанницами, вежливо здоровался, интересовался, как мы занимаемся, что читаем, любим ли живопись и т. д. Живой контакт с художником Курилко был у нас и во время постановки «Эсмеральды». Он сам присутствовал на всех примерках костюмов, спрашивал, удобно ли в них будет танцевать.
Михаил Иванович поражал тонким знанием и пониманием нашего искусства. Поражал какой-то особенной влюбленностью в классический балет, постоянно заботился, чтобы артистам было «уютно» в его костюмах. После «Эсмеральды» творческий контакт Михаила Ивановича с Глиэром, Файером, Гельцер и Тихомировым укрепился. В содружестве с Тихомировым схема балета «Красный мак» была разработана до окончательного варианта. Тихомиров много работал не только по созданию либретто, но и по созданию музыки с композитором Глиэром. Летом 1926 года Василий Дмитриевич и Рейнгольд Морицевич Глиэр, которому было в то время пятьдесят два года, поехали в Кисловодск. Композитор и балетмейстер в тесном содружестве работали все лето. Глиэр сочинял музыку, Тихомиров предлагал ему хронометраж и характер каждой сцены, танца от первого до последнего акта.
В августе 1926 года жена Василия Дмитриевича Лидия Владимировна пригласила к себе гостей по случаю какой-то даты. Здесь были Екатерина Васильевна Гельцер, Иван Смольцов, Нина Подгорецкая, Михаил Иванович Курилко, Юрий Федорович Файер еще несколько человек, мне незнакомых. Василий Дмитриевич, веселый, гостеприимный, много шутил, рассказывал смешные театральные случаи. В доме у него уютно, красиво; на окнах цветы, много картин, книг и лампада перед иконой в спальне. Беседа в основном шла вокруг нового балета. Интерес к «Красному маку» в труппе был далеко не однозначным. Многие артисты уже знали сюжет и о том, что музыка готова. Одни с недоверием относились к затее, другие, наоборот, с нетерпением ждали постановки нового балета.
Гостей Тихомирова интересовала музыка. До сих пор постановщики балетов пользовались уже известной музыкой, сочиненной еще до революции, а тут — специально написанная музыка на сюжет, взятый из повседневной жизни, музыка, еще незнакомая присутствующим, кроме Гельцер, Файера и Тихомирова. Нина Подгорецкая выразила общее желание послушать фрагменты из «Красного мака». — С удовольствием... Проиграю вам адажио из второго акта,— согласился хозяин.
Играл Василий Дмитриевич великолепно. Музыка, мелодичная, глубоко проникающая в душу, так всем понравилась, что успех «пианиста» был велик. Но Тихомиров не стал больше играть, а предложил тост за создателя этой прекрасной музыки Рейнгольда Морицевича Глиэра. Мы видели, как Тихомиров захвачен этой новой работой. Здесь мы узнали, что он будет ставить второй акт балета, а первый и третий акты — Лев Александрович Лащилин, но общее руководство по постановке балета будет осуществлять Василий Дмитриевич.
Лев Александрович Лащилин, солист и балетмейстер балета Большого театра, окончил Московское театральное училище в 1906 году по классу Тихомирова. Он танцевал сольные характерные танцы в балетах и операх. К моменту постановки «Красного мака» ему было тридцать семь лет. Полный творческих сил, он кроме исполнительской деятельности осуществлял постановку танцев в операх. Теперь ему предстоял дебют балетмейстера в балете «Красный мак».
Наконец в начале декабря вывесили списки участвующих в «Красном маке». К великой моей и моих подружек радости, мы получили свои «места» и стали участниками создания нового балета. В первом акте я не была занята и смотрела репетиции из зрительного зала. Вспоминается выход Тао Хоа — Гельцер. Кули выносили паланкин, в котором сидит Тао Хоа. Она отодвигает занавески, выглядывает и затем выходит на сцену. Ее танец с веером был построен на мелких пальцевых движениях, которые сопровождались игрой веером. В первом акте кроме танца советских моряков «Яблочко» был танец интернациональных матросов. Михаил Габович — англичанин, норвежец — Николай Ларионов, австралиец — Виктор Цаплин, японец — Асаф Мессерер. Запомнился мне негр — Игорь Моисеев. Его большие батманы вперед и шпагаты производили ошеломляющее впечатление и вызывали дружные аплодисменты публики.
Вспоминается «Танец малаек». Восемь девушек, в числе которых была моя подруга Тамара Ткаченко, коричневые, загорелые, в черных париках, исполняли танец, по характеру ориентальный, с легкими перегибами корпуса. Костюм — небольшой лиф и трусики с перевязкой спереди из лент. Желтая с коричневым легкая материя оттенялась кусочками парчи. «Малайки» были очень эффектны, тут были подобраны стройные солистки балета. Танцевали они на полупальцах в легких золотых туфельках, меняя группировки и позы. Адажио Тао Хоа с женихом — авантюристом Ли Шанфу, партию которого исполнял Иван Смольцов, запомнилось мне в деталях. Содержание дуэта — власть Ли Шанфу над Тао Хоа. Он резко брал ее за руку и с силой пригибал вниз, в то время как она стояла на пуантах в позе деми-аттитюд эффасе назад. Она старалась вырваться из его цепких рук. Ли Шанфу а&говил ее. В поддержках, которые были резкими и стремительными, Тао Хоа, боясь натиска, вся сжималась. Ноги были согнуты в коленях. Казалось, вот-вот он сломает хрупкую фигурку Тао Хоа.
