Творчество Сергея Кореня

В театре им. С. М. Кирова Корень проработал до 1942 года, исполнив большое количество сольных танцев в дивертисментах и главных партий в балетах, в том числе роли Керима в балете «Партизанские дни», Остапа в «Тарасе Бульбе», Амуна в «Египетских ночах», Заала в «Сердце гор», Нурали в «Бахчисарайском фонтане», Дружно в «Ледяной деве», Меркуцио в «Ромео и Джульетте».

В начале войны он остался в осажденном Ленинграде, работая в качестве художественного руководителя балета Центрального ансамбля Военно-Морского Флота, который выступал в действующих частях Советской Армии и Флота. За эту работу Корень был награжден Военным Советом Ленинградского фронта орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Ленинграда». В 1942 году он был переведен в Большой театр. В затемненной Москве танцевал он Эспаду в «Дон-Кихоте», раба в «Коньке-Горбунке», индусский танец в «Баядерке», краковяк и мазурку в «Иване Сусанине».

Когда из Куйбышева вернулась основная труппа театра, Корень выступил в ролях Рипафратта в «Мирандолине», Меркуцио в «Ромео и Джульетте» и Ли Шан-фу в «Красном маке», утвердив свою репутацию одного из лучших характерных танцовщиков советской балетной сцены. Воплощение образа Ли Шан-фу в глиэровском балете явилось плодом напряженного труда. Артист месяцами работал над походкой, жестами, мимикой, изучал зарисовки и фотоматериал, просматривал кинофильмы. В репетиционном зале он искал нужные выразительные движения. Сотни раз менялись, уточнялись и шлифовались отдельные детали, пока исполнение не достигало предельной выразительности. И вот перед зрителем появилась скульптурно вылепленная фигура «человека без костей», презренного предателя, пресмыкающегося перед боссом, но жестокого в обращении с Тао Хоа. Предельной выразительности достигает артист в сцене, где по указке своих заокеанских хозяев Ли Шан-фу пытается отравить капитана советского корабля.

Находчиво передает Корень в своем виртуозном танце двойственность поведения Ли Шан-фу, сочетание угодливой почтительности перед советским морским офицером, олицетворяющим силу и могущество страны Советов, и звериной ненависти к новому миру, к которому стихийно рвется выходящая из повиновения предателю китайская балерина Тао Хоа. Очень выразительны мелкие семенящие движения, подчеркивающие рабскую угодливость, бегающий, немного косящий, взгляд человека с нечистой совестью, суетливые широкие движения по сцене, оттеняющие неуверенность преступника, натолкнувшегося на сопротивление в достижении своей коварной цели.

Широта творческого диапазона Кореня сказывается в разнохарактерности исполняемых им танцевальных партий. Рядом с Ли Шан-фу — оживший герой шекспировской драмы, обаятельный, полный оптимизма жизнелюбец Меркуцио с его неуемным юношеским темпераментом. А вот кавалер Рипафратта в «Мирандолине». Стало уже шаблоном представлять его опустившимся одутловатым и престарелым повесой. Корень дает совершенно новую трактовку. Его Рипафратта — это взбалмошный юноша, радующийся жизни и еще не искушенный в любви. Такое понимание роли делает особенно убедительной и понятной сцену обеда, когда в этом неотесанном и грубом существе вспыхивает глубокое и нежное лирическое чувство к Мирандолине. Необычайно тонко и психологически убедительно показывает Корень этот переход. В «Лауренсии» он выступил в роли Командора — всесильного феодала, который должен противостоять народу, олицетворяя бездушную жестокость и тиранию. Даже в традиционную роль Эспады в «Дон-Кихоте» артист вносит черты новаторства и делает эту эпизодическую роль весьма значительной. По его мысли, эта партия дополнена сценой в кабачке, где артист демонстрирует свое великолепное умение игры на кастаньетах, превращающейся в неотъемлемую часть сценического образа.

Артист рассказывает, с каким трудом далось ему такое совершенное владение этим инструментом. Когда он учился игре на кастаньетах, у него вначале ничего не получалось, и был даже случай, когда в одно прекрасное утро, отчаявшись в успехе, он швырнул инструмент на пол. Но даже тогда, когда он в совершенстве овладел техникой игры на кастаньетах, артисту пришлось преодолеть немалые трудности: надо было включить игру на кастаньетах в танец, как одно из средств его выразительности, а это, в силу разнохарактерности движений рук и ног, оказалось наиболее сложным.

Сейчас трудности уже позади, и все испанские народные танцы великолепно удаются Кореню. «Чулапериас», «Хота», «Сапатеада», «Ла-Коррида» насыщены у него огненным темпераментом, свидетельствуют о необычайно тонком ощущении танцевального ритма. Его сухощавая фигура отлично гармонирует с образом испанского танцовщика. Недаром приезжающие в Москву зарубежные гости сравнивают его исполнение «Фарруки» с танцем знаменитого испанского танцора Виценте Эскудеро. С успехом исполняет он танцы народов Советского Союза. Здесь и лирический грузинский танец, и воинственный аджарский,и темпераментная армяно-курдская пляска. Удивительно искусство перевоплощения артиста. Грустный мечтатель-поэт в ноктюрне Филда сменяется галантным кавалером в мазурке Шопена, украинским парубком из балета «Тарас Бульба» или озорным цыганом. И все эти танцы — не очередная этнографическая стилизация, а подлинное творчество, основанное на чутком постижении индивидуальных черт каждого образа.

С успехом выступил танцовщик в партии Гирея в балете «Бахчисарайский фонтан». Наряду с выступлениями на сцене заслуженный артист РСФСР С. F. Корень занят и балетмейстерской работой в Большом театре. Свой богатый артистический опыт он стремится передать талантливой молодежи.