Билеты в Большой театр 
В первой постановке Григоровича, когда Северьян по велению Хозяйки неумолимо погружался в землю, она не двигалась. Она стояла поодаль и колдовскими движениями рук как бы приковывала Северьяна к земле. А в постановке Большого театра Хозяйка — Плисецкая, резко отрываясь от земли, делала острое, несколько видоизмененное по рисунку жете-купе, с одной ногой, согнутой в прыжке. Прыжок повторялся несколько раз. Круг колдовства замыкался вокруг Северьяна, и он, уже не в состоянии оторваться от земли, с огромным усилием поднимал одну только руку, в ужасе загораживаясь ею от Хозяйки.
В целом точно соблюдая интересный замысел балетмейстера, Плисецкая вносила свою индивидуальность в движения танца, окрашивала их своей интонацией. Мнения единодушно сходились на том, что в этой роли с блеском проявилось дарование артистки. Хозяйка ее была и обольстительной чаровницей, и повелительницей, и сказочной вещуньей, и таинственной ящеркой. Она властвовала над всей сценой, когда впервые появлялась в «Каменном цветке». Сидящая на скале, наблюдающая за Данилой, она устрашала своей неподвижностью. Это была могучая повелительница земных недр, которая вдруг становилась нечеловечески подвижной, быстрой ящерицей, когда, по остроумному замыслу балетмейстера, балерину поднимали в поддержке невидимые на фоне черного бархата, сами одетые в черное партнеры. Загадочностью фантастического существа веяло от Хозяйки — Плисецкой, когда она застывала в позе на одном колене, поставив свободную ногу на носок и опершись подбородком о кисть левой руки. В этой статичной позе Плисецкой была заключена и какая-то концентрированная сила и властность Хозяйки Медной горы.
Такая же грозная, неумолимая сила исходила от нее, когда она в разгар бесчинств Северьяна появлялась на ярмарке. Пьяный приказчик преследовал Катерину, наводя панику среди толпы. И в этот момент перед ним возникала фигура девушки в косынке и черном сарафане: Катерина — и не Катерина. У нее были такие гипнотизирующие глаза, такая устрашающая поза, такой грозный вид, что на нее было страшно смотреть: человек — и не человек, какая-то сверхъестественная сила. Северьян цепенел от ужаса, не мог сдвинуться с места и валился на землю, а она проходила по его телу. Когда же Северьян застывал и медленно погружался в землю — это было уже могучее, карающее сказочное существо.
Наиболее эмоционально насыщенной была сцена Хозяйки, Катерины и Данилы в третьем акте, решенная чисто танцевально, но ничем не напоминавшая па-де-труа старых балетов. Здесь для Плисецкой задача была еще интереснее, чем в дуэте первого акта, где она, чаруя Данилу, зеленой змейкой обвивалась вокруг него. В трио, отвергнутая Данилой, она от отчаяния переходила к гневу, от угроз к покорной мольбе, от страдания к самоотрешению и желанию помочь Даниле — выпустить его из недр Медной горы. Потрясающим был момент вспышки ее отчаяния и горя. Женское на миг брало верх над сверхъестественным. Она стояла на одном колене, положив на другое вытянутые руки, — голова ее резко опускалась на них. В этом одном аккорде — все ее состояние, вся ее драма. Несомненно, Хозяйка Медной горы — один из лучших образов Плисецкой в новом репертуаре.
В 1955 году на сцену филиала Большого театра перенесли ленинградскую постановку балетмейстера Л. Якобсона — балет Ф. Яруллина «Шурале». Плисецкой интересно было встретиться с новой работой этого хореографа — он с первого класса училища занимал ее в различных номерах, а за два года до окончания школы поставил специально для нее замечательный номер на музыку Чайковского «Экспромт» («Нимфа и сатиры»). Хореографическая ткань «Шурале» оказалась интересной. Музыка Яруллина, талантливого композитора, погибшего на войне, отмечена ярко выраженной национальной окраской, неразрывно связана с татарским народным песенным творчеством. В то же время она отличается развитым симфонизмом, богатством оркестровых красок. По замыслу балетмейстера симфонизму музыки должно было соответствовать и симфоническое развитие танца. Все танцы «Шурале» органически вытекают из музыкальной драматургии. В них часто вплетались движения татарского народного танца, передающие чуть слышные отзвуки татарской народной музыки. Они органически слились с классикой и от этого стали богаче и интереснее. Национальный рисунок особенно отчетливо передавался через своеобразные движения рук и кистей. Таковы были танцы всех девушек-птиц и их любимой подруги — девушки-птицы Сюимбике. Образ Сюимбике в балете — символ счастья татарского народа. Плисецкой предстояло создать новый образ девушки-птицы, ничего общего не имевший с Одеттой «Лебединого озера».
