В новых балетах. Часть 5.

Ранее: 1, 2, 3, 4.

В финале другой вариации в первом акте Чабукиани поставил интересную комбинацию туров. Сами по себе эти вариации не представляли собой ничего нового — форма их оставалась строго академической. Но в такой именно последовательности туры ни в одном балете не встречались. Нужно было быть такой танцовщицей, как Плисецкая, чтобы исполнить эту комбинацию сложных вращений и, не спускаясь с пальцев, сделать еще два тура, сохраняя характерный испанский рисунок рук, придававший национальный колорит всей партии. Но как бы ни было заманчиво преодоление виртуозной сложности танцев Лауренсии, Плисецкую еще больше волновала и увлекала трудная актерская задача.

В начале балета Лауренсия в исполнении Плисецкой — веселая, остроумная, задорная девушка. В нее влюблены все парни деревни, но сама она не знает, что такое любовь, и шутя выслушивает все признания Фрондосо. Смелая и немного бесшабашная, Лауренсия робеет только при появлении всесильного командора. Ему привыкла повиноваться вся деревня. Эту робость и боязнь девушки Плисецкая подчеркивала потому, что в следующей картине, у ручья, по мере того как усиливались домогательства командора и дело касалось ее чести, она отчаянно сопротивлялась, превозмогая привычную робость. В этой сцене Лауренсия — Плисецкая сразу вырастала, показывая скрытые волевые черты характера. В конце картины, когда Фрондосо, спасая Лауренсию от командора, вступал с ним в схватку, она замирала от ужаса, движения ее сковывал страх за юношу. Но вот он вбегал живой и невредимый с арбалетом командора в руках, и ее, кажется, оставляли силы — в изнеможении прислонялась она к кусту.

Пластика балерины была необычайно выразительна. Движения были скупы, но перед зрителем раскрывалась целая гамма душевных переживаний героини; теперь мы понимаем, что Фрондосо ей очень дорог. Это была уже совсем другая — повзрослевшая Лауренсия. Получая большое удовлетворение от танцев Лауренсии, Плисецкая не всегда находила поддержку в музыке. Правда, в ней богато использованы испанский народные мелодии. Партитура строится по симфоническим законам. Однако симфоническое развитие большинства эпизодов осталось все-таки незавершенным, танцевальные характеристики — не индивидуализированными. Основное достоинство музыки заключалось в ее танцевальности.

Плисецкой поначалу трудно было вживаться в образ. Она читала и перечиты вала «Овечий источник», знакомилась с его сценической историей в России, читала о легендарном исполнении роли М. Н. Ермоловой. И постепенно образ вырисовывался, обретал четкие контуры. В некоторых сценах музыка была драматически выразительной и позволяла создавать сильные, доходящие до звучания высокой трагедии танцевальные образы.

Таков был знаменитый монолог Лауренсии в третьем действии балета. С большим мастерством исполняла Плисецкая этот монолог, казалось, трудно поддающийся переложению на язык балета. Артистка с большой экспрессией лепила здесь грозный, властный образ. Это была уже не робеющая перед всесильным командором девушка первой картины и не светящаяся счастьем, искристая Лауренсия свадебного праздника. В последнем действии развитие образа Лауренсии достигало у Плисецкой наивысшего подъема. Танец и драматическая игра неразрывно сливались в одно целое. В этом действии Чабукиани менял краски своей палитры. Танцы Лауренсии с народом поставлены на основе широких, свободных движений. Это скорее выразительная пластика, чем академический классический танец. — Слишком долго мы терпели это! — слышался беззвучный крик Лауренсии — Плисецкой. Она появлялась в глубине сцены из замка командора, в истерзанном свадебном наряде. Движения артистки были исполнены высокой патетики. От горящих глаз изменилось все лицо ее.

У замка в позах унылой покорности и примиренности с судьбой стояли крестьяне. Лауренсии предстояло разбудить их воинственный дух. Конечно, Чабукиани не перелагал здесь содержание монолога героини в примитивную пантомиму. Идея монолога была выражена чисто хореографическими средствами, но воздействие его было почти равносильно тексту Лопе де Вега. В «Лауренсии» Плисецкой впервые пришлось встретиться с выразительной пластикой — с пантомимой — не старой, условной, а тонко передающей все оттенки переживаний. И эта новая для нее лексика делала последний акт интересным, познавательным. Обогащение балетмейстером своей хореографической палитры расширяло творческие возможности артистки.

Продолжение...