Балерина. Часть 4.

Ранее: 1, 2, 3.

После дебюта в «Раймонде» Плисецкая завоевала ведущее положение среди молодых балерин Большого театра. Весь его коллектив радовался «рождению балерины», как единодушно назвали этот дебют. Молодая балерина пользовалась любовью и признанием зрителей. Один из них, секретарь Всеобщей конфедерации труда Франции Гастон Монмуссо, через восемь лет после премьеры делился своими впечатлениями о «Раймонде» с участием Плисецкой на страницах газеты «Советская культура»: «Каждая балерина и каждый танцовщик в московском балете играют по-своему, у каждого свой талант. Этот талант раскрывается понятным и живым языком, и я не мог отдать предпочтения кому-либо, исключая, конечно, Майю Плисецкую, которая исполняла роль Раймонды. Возможно, в русском языке существуют слова для выражения этого чуда исполнения в хореографическом искусстве, посредством которого выражается поэтическое и музыкальное вдохновение автора и композитора. Во всяком случае, французский язык недостаточно могуч, чтобы я заставил понять себя. Французский язык как бы застигнут врасплох!». Первые же роли Плисецкой на сцене Большого театра показали, что искусство ее индивидуально и своеобразно, что она ни в чем не подражает своим предшественницам.

В ежедневном настойчивом труде Плисецкая осмысливала свое искусство, наполняла танцы тонкой музыкальной нюансировкой и драматической выразительностью. Работа молодой артистки состояла не только в развитии техники — она изучала теорию искусства, историю и литературу. В этот период Москву посетила прогрессивная английская писательница Айрис Морли (в 1943 — 1947 годах она была московским корреспондентом газет «Санди Обсервер» и «Йоркшир Пост»). Она интересовалась расцветающим талантом Плисецкой еще в годы войны, видела ее и в «Щелкунчике», и в «Шопениане», и в «Золушке».

Морли поражалась прыжку Плисецкой в «Шопениане», «как бы прорезывавшему в мазурке все сценическое пространство». «Раймонда, — по ее мнению, — такая роль, которую нельзя исполнить индифферентно, — если б это случилось, театр был бы пуст уже к концу первого акта». Для молодой балерины такая роль, технически трудная, а драматически слабая, — большое испытание. Плисецкая выдержала это испытание с блеском, показав отличную технику, пластичность и музыкальность танца, а также незаурядное актерское мастерство и удивительную для такой юной танцовщицы уверенность. И все же Морли сделала в то время некоторые оговорки. Танец Плисецкой показался ей холодным. Более того, она предсказывала, что творческая зрелость лишь «усилит этот ледяной облек», а искусство балерины так и не будет трогать сердце. Правда, Морли писала: «Но ведь существует холодность, светящаяся светом, вызывающая в воображении такие образы, как, например, мрамор, хрусталь, облака, закрывающие луну в зимнюю ночь, — все эти образы холодны, но обладают своей силой воздействия, своей поэзией. Увидеть Плисецкую в «Шопениане» — значит зрительно ощутить эти образы». Эту статью сорок седьмого года Морли закончил словами: «Она — уже прекрасная балерина, а через десять лет может стать выдающейся». Сдав «экзамен на балерину», ярко показав свою творческую индивидуальное в одном из лучших балетов классического репертуара, Плисецкая заявила а право на роль Одетты — Одиллии в «Лебедином озере» Чайковского.