Война и музыка (Из книги «Деятели музыкального театра»)

На фронте, когда солдат с передовой отводили на отдых, каждый развлекался, как мог. Особенно ценились в тех тяжелых условиях люди, умеющие спеть, а то и станцевать или шуткой поднять настроение. Вокруг них собирались группы и слышался там то смех, то песня, начатая одним и тихо подхватывавшаяся другими. Как-то и я запел, не заметив, что меня слушает командир эскадрона корнет Емельянов. Когда я кончил петь, он подошел ко мне и сказал: — А вы хорошо поете. Мы разговорились. Емельянов оказался очень интеллигентным человеком, юристом по образованию, любителем музыки, и мы вскоре подружились. Особенно нас объединяла музыка. Часами могли мы музицировать: он виртуозно играл на балалайке, я доставал у кого-нибудь гитару и, подыгрывая ему, пел. Как-то Емельянов предложил мне спеть под аккомпанемент полкового духового оркестра. Я согласился и удивил свою благодарную аудиторию — оркестр не заглушил моего голоса, солдатские и народные песни, которые я пел в его сопровождении, очень понравились слушателям.

Начальство поощряло подобные концерты, очевидно, видя, как благотворно действуют они на солдат. Однажды нам с Емельяновым пришла мысль создать оркестр народных инструментов. — Вам с таким оркестром и петь будет легче, да и слушать приятнее. Умельцев-игроков на различных народных инструментах среди солдат оказалось много. Мы решили испросить разрешения у командира полка — человека гуманного и достаточно демократичного. Полковнику наша идея понравилась. И вот мы с Емельяновым были откомандированы в Киев за музыкальными инструментами и нотами. В Киев мы выехали в середине февраля 1917 года. Надо сказать, что настроения надвигавшейся февральской революции чувствовались и в армии. Думаю, что полковник, так легко согласившийся на предложение создать солдатский оркестр, поступил чрезвычайно мудро. Наверное, он рассуждал так: - Пусть лучше музыкой занимаются, чем прокламациями. Среди солдат в то время очень обострилось недовольство.

Плохо одетые и обутые, вечно голодные, месяцами находившиеся в залитых водой окопах, солдаты роптали. Понятно, что дальновидные военачальники стремились хоть чем-то отвлечь их, приглушить опасные настроения. Киев встретил нас ошеломляющей вестью: царь отрекся от престола. Тут-то и нам стало не до музыки. Поспешно завершив порученное дело, мы вернулись в полк. Он гудел, как потревоженный улей. Солдаты митинговали, отказывались подчиняться приказам, требовали распустить их по домам: — Нас на войну царь посылал,— говорили они, — а теперь царя нет!

Все ждали, что вот-вот будет заключено перемирие. Но кончать с войной новое правительство не спешило, и вскоре фронт облетела весть о решении продолжать войну «до победного конца». Взрыв недовольства и массовое дезертирство были ей ответом. Тогда временное правительство, решив, вероятно, проверить настроение солдат, устроило смотр войскам. Однажды был отдан приказ по всей дивизии построиться. Полки выстроились, как на парад. В сопровождении нашего начальства появился мужиковатый генерал с лицом калмыцкого типа. Позднее узнал я, что это был Корнилов. Он произнес цветистую речь, призывал солдат сражаться до победного конца. Его слушали угрюмо. Когда Корнилов кончил говорить, кое-где недружно раздалось «ура», никак не говорившее о боевом духе солдат. Началась подготовка к большому наступлению.

Мы с Емельяновым с увлечением занялись созданием оркестра, чтоб хоть как-то отвлечься от мучивших дум. Собрали полковых музыкантов-любителей. Емельянов, знавший нотную грамоту и изрядно разбиравшийся в оркестровых делах, расписал партии, и мы начали репетировать. Корнет прекрасно справлялся с ролью дирижера, я был солистом-певцом. Вот когда впервые почувствовал я, какое это наслаждение петь с оркестром, даже пусть с небольшим, любительским. Старые, давно знакомые песни, которых я с детства знал множество, зазвучали по-новому. Репертуар мой оказался для начала довольно большим: тут и русские народные песни — «Лучинушка», «Ноченька», «Степь да степь кругом», «Ермак», украинские — «Ой... черная хмара», «Стоит гора высокая», «У Киева на рыночку пив чумак горилочку», «Реве та стогне», романсы «Вечерний звон», «Не пробуждай» и другие; ко всему этому непременно прилагались солдатские песни типа «Соловей, соловей пташечка» или любимая солдатами «Среди лесов дремучих…». Но концерты продолжались недолго. В июне началось наступление, окончившееся разгромом русской армии в Восточной Галиции и Буковине. Первый же бой оказался для меня и последним: я был тяжело ранен, снова контужен и вскоре из полевого лазарета эвакуирован в тыловой госпиталь.