Билеты в Большой театр 
Где бы ни находилась Павлова, она всегда считала своей обязанностью ознакомиться с местными балетными школами. Педагоги беспрестанно приводили к ней своих учеников, и она терпеливо просматривала томительно длинные выступления, никогда не раздражаясь, как бы плохо ни было то, что ей показывали. И, несмотря на то, что это ей нередко стоило немногих минут отдыха между утренними занятиями, репетицией и спектаклем, Анна Павлова считала себя не в праве отказать и совете и помощи тем, кто хотел посвятить себя искусству балета. Однако, приняв на себя миссию пропаганды русского балета во всех странах мира и обрекая себя тем самым на скитальческую жизнь, Павлова, несомненно, ущемляла себя также и как художника. Нет никакого сомнения, что ее творческие возможности были стеснены условиями работы с маленькой труппой не получивших настоящей подготовки молодых артистов, ей приходилось мириться с необходимостью иметь только самые простые и портативные декорации, довольствоваться исполнением оркестра, состоящего из поспешно набранных на месте музыкантов.
Как трудно, должно быть, было работать в таких условиях ей, артистке Мариинского театра с его первоклассным оркестром, богатейшим оформлением, прекрасно обученной труппой, руководимой опытными балетмейстерами! И это, вероятно, одна из причин той неудовлетворенности, беспрестанно испытываемой Павловой, о которой пишет большинство авторов статей. К творческой неудовлетворенности прибавлялась и постоянная тоска на родине. Она часто вспоминает пригород Петербурга, русские поля, русские цветы, родное Лигово, где провела детство. Когда ее спрашивали, где бы она хотела жить постоянно, она неизменно отвечала: «Где-нибудь в России». Недаром ее ученицы рассказывают о том, как всюду, где бы они ни бывали, Павлова находила возможность отпраздновать русское рождество, и обязательно с Дедом Морозом, а однажды в Канаде она даже устроила для всей труппы настоящее русское катание на тройках.
Почему же все-таки Анна Павлова не вернулась в Россию после Революции — ведь отныне там балет обращался уже не к отдельным избранным, а ко всему народу, к тем простым людям, кому она хотела нести свое искусство? Это объясняется несколькими причинами. Павлова никогда не была вольна до конца располагать собой. Финансовыми делами Павловой ведал ее муж В. Дандре, бывший чиновник русского правительствующего сената, который отнюдь не был склонен поддерживать ее в стремлении вернуться на родину. Вся ее жизнь была подчинена сложной системе контрактов и ангажементов. Павлова оставила после себя немалое состояние, и финансовая сторона ее предприятия могла бы ее уже не тревожить, во всяком случае в последние годы жизни. Но, помимо своего собственного материального благополучия, ей надо было думать и о положении других членов созданного ею коллектива,— она не могла бросить их на произвол судьбы. По воспоминаниям многих, эти соображения также не давали Павловой права принять решение о прекращении гастролей.
Были и другие причины. Далеко не все представители интеллигенции той поры достаточно быстро осознали значение совершившегося на их глазах переворота. Об этом честно писали впоследствии крупнейшие деятели театра нашего времени — К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко. Павлова, лишенная в те годы объективной информация о событиях в Советской России, по-видимому, также колебалась в своем отношении к ним, хотя всегда мечтала о возвращении на родину и считала, что рано или поздно обязательно вернется. И все-таки, где бы ни жила Aннa Павлова, где бы ни выступала — она оставалась до конца своей жизни деятелем русского искусства. Воспитанница русского балета и талантливейшая его представительница, она считала призванием своей жизни познакомить с ним людей всех стран, более того, способствовать его мировой славе. Значение Павловой столь велико, что оно выходит за рамки узко национального явления. Она принадлежит всему миру, так жо как всему миру принадлежат А. Чехов, П. Чайковский, Ф. Шаляпин, по принадлежит она всему миру именно как великая русская балерина.
