Билеты в Большой театр 
Опера оставалась невостребованной вплоть до 1934 года, когда «Мазепу» поставил режиссер Леонид Баратов в филиале Большого театра. Знаменательно то, что этот спектакль был осуществлен в один год с постановкой «Гугенотов» Мейербера в Большом. Возвращение французской большой оперы на сцену Большого вновь вызвало к жизни «Мазепу» Чайковского, но стилистически эти постановки были решены совершенно по-разному.
Баратов угадал, что является источником успеха для постановки «Мазепы». Как написал рецензент: «Вся задача филиала Большого театра по замыслу постановщика Л.В. Баратова сводилась к максимальной передаче «музыкальной искренности произведения Чайковского» через такую организацию спектакля, в которой основной действующей силой являлся бы актер».
Баратов поставил спектакль как вокальную драму. На сцене он разыграл не давний эпизод русской истории, а конфликт выдающихся голосов. В первую очередь постановка осуществлялась в расчете на исполнителей двух главных мужских партий. Кочубея пел Леонид Савранский, артист экспрессионистической выразительности, у которого всегда остро характерными были и жесты, и сценический грим. Мазепу исполнял Дмитрий Головин. Противостояние двух волевых красавцев, двух сильных личностей, двух оперных кумиров, наконец, принесло успех постановке, но неожиданно отодвинуло на второй план лирическую линию оперы. Исполнительницей Марии на премьере была Анна Соловьева. В результате кульминацией и развязкой оперы в постановке 1934 года оказывалась сцена казни, превращавшая оперу в поистине экзистенциалистскую трагедию без катарсиса.
В 1949 году на волне начинавшейся компании по борьбе с космополитизмом «Мазепа» потребовал срочной ревизии. В филиале Большого театра под управлением дирижера Василий Небольсина тем же режиссером Л. Баратовым был осуществлен новый спектакль, в котором сильно сместились акценты.
Риторика, окружавшая постановку, в первую очередь касалась предательства Гетмана, его политической измены. Тема народа и Украины обрели в «Мазепе» 1949 года новую социальную остроту. Этой вынужденной актуальности второстепенных для оперы тем мы обязаны великолепным режиссерским решением народных сцен, в особенности гениальной сцены казни. Противостояние двух личностей, Кочубея и Мазепы, и в этом спектакле было предельно выделенным. Видимо, в первую очередь об этом, а не столько о любви, ставил свой спектакль Баратов. Мазепу на премьере пел Алексей Иванов, а Кочубея – молодой тогда певец Иван Петров, и это стало одной из ярчайших работ последнего великого баса Большого театра. То был спектакль необыкновенной вокальной щедрости.
Конец 40-х – начало 50-х годов было временем идеальных вокальных составов, прекрасно составленных ансамблей в оперных спектаклях. Пожалуй, постановка «Мазепы» 1949 года, несмотря на очевидную ограниченность театральной эстетики того времени, была самой совершенной и наиболее гармонично соединившей в себе все линии и темы оперы. 
Следующая постановка «Мазепы» 1966 года, осуществленная режиссером Иосифом Тумановым, развивала совсем иное направление оперной истории Большого театра. Туманов, обладая достаточно традиционными режиссерскими средствами, старался все же сделать репертуарную политику Большого насколько возможно менее ортодоксальной и официозной. Его отношение к русским операм было глубоко личным, интимным. А потому даже и в «больших операх» на первый план он выдвигал лирическую линию. Женский образ в своих спектаклях Туманов умел возвысить, как мало кто до него. В тумановском спектакле Марию спела Тамара Милашкина, лучшая исполнительница этой партии. Те потоки женского инстинктивного тепла, которые изливает на слушателя ее голос, неожиданно откровенно передают силу страсти Марии. Становится понятно, отчего Мария идет до конца в своем увлечении. Стоит послушать, как молодая Милашкина исполняет ариозо Марии, как она произносит «Своими чудными очами...», чтобы слушателю открылась вся тайная история этого романа, а заодно сложился бы в воображении и образ того спектакля. Будучи вполне традиционен, он выделял главное – любовные отношения, он возвращал в «Мазепу» поэзию интимных переживаний. Это был подспудный, но планомерный отход Большого театра от прежней официальной линии «большой оперы».
Следующая постановка 1986 года была осуществлена уже в поисках «большого стиля». Когда из Большого ушел главный режиссер Борис Покровский, художественный совет театра обратился к воспоминаниям о лучших спектаклях баратовской эпохи и пригласил для постановки кинорежиссера Сергея Бондарчука, возможно, рассчитывая, что его международная известность позволит театру приобрести еще один выигрышный спектакль для гастрольной программы.
Однако в результате свет увидела достаточно слабая и претенциозная постановка неопытного в оперной режиссуре Бондарчука и помпезного главного художника «Ла Скала» Николая Бенуа. Лубочная картинка Украины, сделанная, к тому же, вполне грубо, вызвала бурную полемику в прессе. Поскольку успех «Мазепы» опирается в первую очередь на сильные актерские работы, этот спектакль язык не повернется назвать провальным – на премьере в нем участвовали лучшие солисты Большого Юрий Мазурок, Ирина Архипова, Тамара Милашкина, Владимир Атлантов, Артур Эйзен, способные вдохнуть вдохновение и живую жизнь и в более слабые спектакли. «Мазепа» 1986 года не оправдал связанных с ним надежд, но радовал меломанов до тех пор, пока на сцену выходили участники премьеры.
Ирина Коткина
Журнал «Большой театр», 2004 год
