Опера "Садко" (1958 г.). Часть 2.

Ранее: 1

Партитура заиграла всеми своими пленительными красками, смелая, волевая дирижерская трактовка стала основой всего спектакля, раскрывающего великое богатство музыки Римского-Корсакова.
Высокий, жизнеутверждающий тонус характерен и для звучания хора, непосредственно и органично сливающегося с мощным звучанием оркестра. Великолепный хоровой коллектив Большого театра показал все свое мастерство, исполнив монументальные хоровые сцены оперы с подлинным блеском и творческим увлечением. Нельзя не отметить здесь плодотворную работу хормейстеров М. Шорина и А. Хазанова.
Оркестровое и хоровое звучание в онере, подобной «Садко», является фундаментом всего спектакля. Достаточно напомнить здесь о громадном музыкально-драматургическом значении таких эпизодов, как вступление к опере, рисующее бескрайнюю морскую ширь, как написанная сочными мазками картина новгородского торжища, как гениальный хор «Высота ли, высота поднебесная». Раньше эти важнейшие эпизоды недостаточно связывались друг с другом. При этом общее развитие действия разрывалось, тормозилось, что и порождало «пассивность», в которой несправедливо упрекали композитора. Но стоило найти правильное исполнительское решение, связать воедино все звенья драматургического замысла, и картина получилась совершенно иная — опера прозвучала на едином симфоническом дыхании, пронизывающем все оркестровые и хоровые эпизоды, все отдельные партии. Отсюда цельность спектакля, воздействующего и яркостью отдельных образов и логичностью сценического развития.
Одним из исполнителей заглавной партии являлся Г. Нэлепп. Его Садко запоминался как волевая и целеустремленная натура, как цельная личность, воодушевленная высокой творческой мечтой. Садко в исполнении Нэлеппа привлекал своей решимостью, энергией и инициативой, а также поэтичностью и проникновенностью чувства. Эта многогранность характеристики, заключенная в музыке Римского-Корсакова, далеко не всегда постигалась артистами. Используя лучшие достижения предшествующих исполнителей, Нэлепп воплощал разнообразные черты корсаковского Садко. Вот почему артист одинаково впечатлял и в сцене у Ильмень-озера, где звучит лирически привольная мелодия песни «Ой ты, темная дубравушка», и в красочной, исполненной контрастов, сцене торга, и в гениальной картине открытого моря, по которому плывут в неведомые страны корабли Садко и его верной дружины. Голос певца повсюду звучал свободно; артист правильно понимал сущность музыкального образа и передавал его с большой силой вокальной и сценической убедительности.
Правдивый, эмоционально выразительный образ Садко создает и Н. Ханаев, подчеркивая в нем народные черты — широту русского характера, смелость и отвагу.
Исполнительницы партии Волховы — Н. Шпиллер и Е. Шумская — прекрасно справились с техническими вокальными трудностями и сумели раскрыть поэтическую сущность образа, созданного великим композитором. Можно различно оценивать отдельные детали исполнения этих артисток, но нельзя отказать им в убедительности и законченности созданных образов. И у Шпиллер, и у Шумской Волхова получилась жизненной, привлекающей правдивостью воплощения чудесной музыки Римского-Корсакова. С успехом выступают в партии Волховы также Н. Гусельникова и И. Масленникова.
Обаятельный образ русской женщины создает В. Давыдова в партии Любавы, — несомненно, одной из наибольших творческих удач талантливой артистки за последние годы. Давыдова убедительно передает сердечность и глубокую искренность переживаний своей героини. В большой сцене второго действия, проводимой артисткой с подлинным вдохновением, особенно выразительно прозвучала в ее исполнении ария Любавы — одна из прекраснейших страниц русской оперной классики.
В опере «Садко» есть эпизодические роли, имеющие, однако, важное значение и неизменно привлекающие внимание публики. Мы имеем в виду иноземных торговых гостей, песни которых рельефно выступают на фоне красочной сцены торжища. Каждая из этих песен оригинальна и дает артистам возможность для создания характерных, не похожих друг на друга образов. Но надо сказать, что на пути певцов встает соблазн ограничиться чисто вокальными задачами. Эта опасность тем более велика, что песни торговых гостей постоянно исполняются певцами на эстраде и, таким образом, закрепляются в своем чисто «концертном» качестве. Концертная традиция переносилась и на сцену, и песни иноземных торговых гостей нередко звучали как «вставные номера», не имеющие связи со всем окружающим. А между тем партии иноземных гостей таят в себе огромные художественные возможности, позволяющие создать яркие сценические образы (вспомним, например, Ф. Шаляпина — Варяжского гостя).

Продолжение...