Театральное училище Большого театра ("Мастера Большого театра"), часть 2

Ранее: 1

Детские номера были разные: как очень ответственные, сольные, так и «беготня» в толпе, без всякого танца. Это вырабатывало чувство сцены, приучало к покатости пола, оркестровой яме, звучанию мощного оркестра и, наконец, к огням рампы. Кроме того, участие в спектакле вместе с артистами было для нас настоящей школой. С малых лет мы на практике впитывали традиции сценической жизни, начиная с «беготни» в балетах и операх, кончая ответственными партиями. Театральная практика была обширной. Бывало, только начнется урок математики или еще какой-нибудь, открывается дверь:

— Холфина, Ткаченко, на репетицию в театр. Мы рады-радешеньки уйти с урока, но как же это было плохо для успеваемости по общеобразовательным предметам. Правда, почти все педагоги учитывали нашу занятость в театре и как-то старались помочь. Так, например, педагог по математике Борис Алексеевич Нурик, которого мы все очень любили, говорил:

— Вы не знаете правил, которые мы проходили в прошлый раз, вы были на репетиции. Когда выучите, сами подойдете ко мне, я вас спрошу и тогда уж поставлю отметку. И мы старались наверстать упущенное. Однако были педагоги, которые и слышать не хотели о репетициях и не делали скидок на занятость в театре. Так, педагог по русскому языку Юлия Александровна Ганшина требовала знать урок, и «неуды» сыпались на нас как из рога изобилия. Отметки ставили такие: «весьма удовлетворительно», «удовлетворительно» и неудовлетворительно».

Эти три оценки существовали долгое время как по специальным, так и по общеобразовательным предметам. Классы по специальным предметам назывались группами, например: первая младшая, первая старшая и т. д. В общей сложности учились в школе семь лет. К общеобразовательным предметам относились также пение, рисование и труд. Пели мы все с удовольствием у педагога Воронцова. Разучивали песни хором, и даже были девочки и мальчики, которые пели соло. Рисовали с натуры. Преподавательница рисования научила многих из нас любить живопись. Два раза в году устраивались выставки наших рисунков. Труд был два раза в неделю по 45 минут, мы шили либо балетные юбочки-пачки, либо лифчики, либо блузки. Мальчики учились шить мужские трусики, майки и т. д. Педагог-портниха не была требовательной, и мы вели себя на этих уроках довольно шумно.

В Московском императорском театральном училище роль воспитательниц играли классные дамы. В новой, советской школе тоже были воспитательницы, они назывались (и до сих пор называются) инструкторами. Их функции несколько изменились. Классные дамы присутствовали на занятиях, наказывали за нарушение дисциплины, помогали учить уроки и т. д. Инструкторы несли громадную нагрузку по всей внеклассной работе. Они дежурили на репетициях, спектаклях, помогали вовремя выйти на сцену, следили за порядком, помогали малышам надеть костюмы, утешали, советовали и были всегда для учащихся любимыми педагогами-воспитателями. В мое время их было четверо: Вера Георгиевна Воробьева, Людмила Юрьевна, Фелицата Сергеевна (их фамилии не помню) и Лызлов Евгений Петрович.

Оплата за обучение в театральном училище была двадцать червонцев в год. Малоимущие и многодетные семьи от оплаты освобождались. Кроме того, Большой театр выделял небольшие суммы за участие в спектакле учащихся театральной школы. Деньги распределялись дирекцией между успевающими, дисциплинированными учениками, освобождая их от оплаты за обучение. Назывались они стипендиаты. Такой стипендиаткой мне также посчастливилось быть с 1923 года вплоть до окончания училища в 1926 году.