Билеты в Большой театр 
Кто из девочек не мечтает стать балериной? Танцевать на «пальчиках» в воздушной юбочке-пачке под звуки оркестра... Сцена манит, и профессия балерины кажется очаровательной, красивой и... легкой. Увы! Среди всех видов искусства профессия артистов балета не самая легкая. С детских лет затрачивается много физических сил, энергии, здоровья. Каждодневные упражнения — экзерсисы, как говорится, до седьмого пота, репетиции, спектакли, концерты... В результате к тридцати семи — тридцати восьми годам, как правило, артисты балета выходят на пенсию. Но кого остановит ранняя профессиональная непригодность в искусстве? Танцевать! Танцевать! Быть балериной! — царило в умах у молодежи 20-х годов. Девочки, мальчики, девушки и юноши хлынули в многочисленные частные студии.
В послереволюционный период балетные студии вырастали как грибы после теплого летнего дождя. Они широко открыли двери для всех желающих заниматься классическим танцем. Студия Михаила Мордкина, Ивана Смольцова, Элирова, Горшенковой, Нелидовой, Веры Майя и другие. Большой популярностью пользовалась студия Веры Ильиничны Мосоловой. Бывшая балерина Императорского Большого театра, закончив свою артистическую жизнь в 1912 году, она переключилась на педагогическую деятельность и в 1914 году открыла свою студию. Одновременно Вера Ильинична стала педагогом классического танца Театрального училища Большого театра. Свою студию она сохранила и после революции.
В студию Мосолова принимала всех желающих обучаться хореографии в возрасте от восьми до тридцати лет при наличии хотя бы минимальных профессиональных данных. За обучение студийцы вносили за месяц вперед двести миллионов деньгами и два полена дров. В 1920 году дрова были на вес золота. Из-за нехватки топлива в Москве не работали школы, бани. Эти два полена были проблемой для каждого студийца. Однако Вера Ильинична требовала носить ей «человеческие полешки», а не щепки.
Студия помещалась на Театральной площади (ныне площадь Свердлова) в помещении театра Незлобина (ныне Центральный детский театр). Занятия каждодневные, кроме воскресенья и праздничных дней. Вот в эту студию меня привела в 1920 году старшая сестра Раиса. Как и многие девочки, я мечтала стать балериной. В яркий, солнечный августовский день мы пришли в студию. Занятия еще не начинались. Торопливо бежали дети и взрослые с чемоданчиками. Мосоловой еще не было. Большое продолговатое фойе театра, в котором Мосолова вела занятия по классическому танцу, с зеркалами от потолка до пола по обеим сторонам зала. Вдоль стен тянутся прикрепленные к ним длинные палки — балетные станки.
Постепенно зал заполнялся студийцами. Девушки и девочки — в белых юбочках-пачках. Многие подходили к станкам и, держась за них, забрасывали ноги, по очереди то правую, то левую, вперед, в сторону и назад, разминаясь перед занятием. Мальчик лет четырнадцати, сидя на стуле, старательно растирал себе подъем. Белая рубашка, синие трусики, свежеподстриженная челка говорили о его аккуратности. Через некоторое время в зал вбежала девочка лет одиннадцати, подойдя к мальчику с челкой она спросила:
— Игорек, ты был в Театральном? Мальчик с челкой продолжал растирать подъем.
— Моисеев, ты что, не слышишь? — переспросила она громче.
— Что тебе надо, Тамара? Ну был в Театральном, первого сентября приходи заниматься.
— Ура! — Самара завертелась волчком.— Скоро пойдет настоящая учеба!
Мальчик с челкой — в последствии прославленный создатель Государственного ансамбля народного танца, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий, народный артист Советского Союза Игорь Александрович Моисеев, а Тамара — народная артистка РСФСР, специалист по характерному танцу, профессор ГИТИСа — Тамара Степановна Ткаченко. Оба они начинали свой артистический путь в студии Мосоловой. Наконец студийцы были готовы к уроку. Ждали Мосолову.
Она появилась в другом конце зала. Высокая, стройная, еще молодая, она выглядела весьма странно: на ней была белая шелковая блузка с длинными рукавами и темная юбка, которую она подоткнула сбоку так, что виднелись белые кружевные панталоны. На ногах черные шелковые чулки и высокие зашнурованные ботинки. Волосы ярко рыжего, почти огненного цвета зачесаны наверх и собраны в пучок на самой макушке, на довольно миловидном лице выделялись темные усики. Весь облик балерины Мосоловой был сугубо земным, ничего необыкновенного, поэтического... Должно быть Мосолова поняла, что девушка с дровами под мышкой привела новенькую. Ее большие темные глаза остановились на мне.
— Что, милая,— обратилась она к Рае,— фыську привела? Сестра не поняла, что значит «фыська», но ответила:
— Да, вот... сестренка. Вера Ильинична еще раз осмотрела меня с ног до головы.
— Сними туфли и платье. Заметив мое смущение она сказала:
— Игорек, отвернись. Моисеев вежливо повернулся спиной. Я быстро сняла платье и туфли. Мосолова потрогала спину, похлопала по животу.
— Пончики кушаешь? Животик-то растет! От страха я стояла как оловянный солдатик и, конечно, не понимала, о каких пончиках идет речь.
— Почему отдаете в балетную студию? Рая смело принялась меня нахваливать:
— Талант, большой талант... все говорят...
— Знаем мы, какой талант,— прервала ее Мосолова,— у всех «таланты»! — И, махнув рукой, довольно бесцеремонно закончила: — Деньги вперед за месяц.
Рая поспешно вынула двести миллионов. Мосолова, послюнявив палец, пересчитала деньги, свернула их трубочкой и положила к себе... за пазуху.
— Фыська пусть идет одеваться на занятия в следующую, младшую группу. А полешки снесешь ко мне домой.
На всю жизнь запомнился мне этот первый урок. Переодевшись в танцевальную юбочку, я вышла в зал.
— Встань здесь,— сказала Вера Ильинична.— Держись за станок и старайся все делать так же, как эти девочки.
