Билеты в Большой театр 
ЦАРСКАЯ НЕВЕСТА (Продолжение)
Оскорбленная, я быстро отходила со словами: «Что, немец, ты умом рехнулся? Прощай, я найду другого, несговорчивей». Бомелий пытался меня догнать, обнять, я вырывалась, происходила короткая борьба. Бомелий угрожал, что завтра все расскажет боярину Грязному. Ошеломленная, Любаша умоляет немца молчать, обещает отдать ему последнюю тряпицу, выплатить, пойти в кабалу. Но Бомелий неумолим. Он просит только любви. В это время вдруг слышался смех Марфы. Вырываясь из объятий Бомелия, я подбегала к окну и с злой насмешкой обращалась к Марфе: «Ох, заплатишь же ты мне за этот смех», а затем, окончательно решившись, гордо и повелительно обращалась к Бомелию: «Ступай готовить зелье, я покупаю...», и с брезгливостью, почти шепотом, едва переводя дыхание, произносила: «Я согласна, я постараюсь... полюбить... тебя».
Надломленная, я медленно шла и с глухим рыданием опускалась на скамью со словами: «Вот, до чего я дожила, Григорий». В изумительно красивом, певучем, насыщенном драматизмом ариозо я пела с глубокой болью: «Господь тебя осудит, осудит за меня». Я сознавала, что соперница красивей меня, но она не будет любить его так, как я его люблю. И безутешно рыдая, падала на скамью.
Заслышав веселые голоса расходившихся гостей, я быстро убегала, прячась за угол дома. Собакин, прощаясь с Лыковым, говорил ему: «Приходи же завтра и Грязного приводи». Охваченная безумной ревностью, я выбегала на авансцену со словами: «Так здесь Григорий завтра будет». Бежала навстречу к Бомелию, выхватывала у него из рук зелье, в последний раз подойдя к окну, обращалась к Марфе со злой насмешкой: «Ты на меня, красавица, не сетуй. Купила я красу твою, но заплатила дорого... позором...».
В этой музыкальной фразе звучали одновременно и угроза Марфе, и насмешка, и муки страдания и обреченности. С презрением, гадливостью, обращаясь к Бомелию, я бросала ему: «Тащи меня в свою конуру, немец». Бомелий, как хищник, торжествующе подбегал и почти совершенно бесчувственную увлекал меня к себе.
На сцене появлялась пьяная ватага опричников. Занавес опускался.
В третьем действии я — Любаша не участвовала. Горница в доме Собакина. Совершается старинный обряд помолвки Марфы с Лыковым. Григорий Грязной присутствует в качестве дружки. Он берет чарку, отходит к окну и, повернувшись спиной к Лыкову, поспешно сыплет в чарку подмененный Любашей порошок, который был у него за пазухой, затем наливает мед и подносит вначале жениху, потом невесте. Марфа пьет чарку до дна и кланяется. В конце действия входит Малюта с боярами и, обращаясь к Собакину, объявляет царский приказ: «Царь и великий государь Иван Васильевич всея Руси выбирает себе в супруги дочь твою Марфу». Общее смятение, Марфа падает без чувств.
Действие четвертое —«Невеста». На сцене палата в царском тереме, стены обшиты красным сукном, окна с позолоченными решетками, с потолка на позолоченной цепи опускается хрустальное паникадило, справа, на переднем плане, парчовое место царевны.
Марфа сидит в кресле на возвышении, бледная, встревоженная, летник в беспорядке, волосы растрепаны, на голове золотой венец. Григорий перед боярами признается, что он погубил невесту государя и сам поднес ей отраву. «Но, видит бог, что сам я был обманут, я зелья приворотного просил, приворожить к себе хотел царевну, что я любил ее, люблю, как буйный ветер любит волю». И дальше, обращаясь к Малюте: «Веди меня на грозный суд, но дай мне прежде себя потешить, дай мне с немцем разведаться».
Заслышав последние слова Григория, Любаша как безумная выбегала из толпы сенных девушек, бледная, с горящими глазами, с прядью волос, выбившихся из-под кокошника. Расталкивая всех, я останавливалась лицом к лицу с Григорием, и нагло кидала ему: «Разведайся со мною! Ты про меня и позабыл, голубчик!». Задыхаясь, злобно сознавалась, что от моего зелья человек зачахнет, потом умрет. И показывая рукой на Марфу, пела: «Я зелье подменила, а ты его моей разлучнице поднес». И потом уже с болью, с мукой, с рыданием в голосе я пела ему: «Ведь знаешь сам, ты загубил мне душу, ни слез моих, ни просьб не пожалел. Губи же вдосталь! Режь меня, разбойник!». Григорий со словами: «Так на ж тебе!», выхватывал нож и вонзал его мне в грудь Я как подкошенная со стоном падала к его ногам и, в последний раз глядя ему в глаза с любовью, с улыбкой, умирая, шептала ему: «Спасибо! Прямо в сердце!..». Смерть для Любаши была единственным выходом, жизнь не сулила ей никакой радости.
В сцене четвертого действия партия Любаши написана в форме речитатива, требующего от исполнительницы особой выразительности и большого драматического напряжения.
Хочется мне сказать несколько слов и о моих партнерах по спектаклю «Царская невеста», с которыми я пела в течение многих лет, и прежде всего об Антонине Васильевне Неждановой в роли Марфы. В кристальных серебристых звуках ее голоса была вся ясная душа Марфы, и доброта, и красота, и чистота неземная, вся природа, казалось, вокруг преображалась. Я не могу забыть ее в последнем акте, бледную, с распущенными черными волосами, сидящую на золотом кресле, с безумными глазами и с улыбкой на лице.
В сцене сумасшествия у Антонины Васильевны было столько непосредственности, наивности, простоты и искренности, такая безмерная печаль, скорбь разбитой, надломленной души. Ее предсмертная фраза, кончающаяся словами: «Приди же завтра, Ваня», звучала так трогательно!
Тот, кто слышал А. В. Нежданову в Марфе, никогда не забудет ее. Впоследствии, кроме Неждановой, партию Марфы исполняли в одних спектаклях со мной Е. А. Степанова, Е. К. Катульская и Г. В. Жуковская. О годах совместной работы с ними я сохранила самые светлые и теплые воспоминания.
Почти бессменно партию Григория Грязного исполнял Леонид Филиппович Савранский. У него был прекрасный драматический баритон, мощного, красивого тембра. Он был и великолепным актером, умевшим верно понять характер своих героев. Его Грязной поражал своей удалью, силой, темпераментом. Я и сейчас вижу его в этой роли: на нем алая шелковая рубашка, подпоясанная золотым шнуром, зеленый парчовый кафтан, боярские сафьяновые сапоги, на черных волосах тюбетейка. Великолепный, характерный грим, энергичная походка, скупые, но выразительные жесты. Леонид Филиппович был непревзойденным Грязным и очень вдохновлял меня. Так же великолепен он был в ролях Бориса в опере «Борис Годунов», Игоря в опере «Князь Игорь», Мизгиря в опере «Снегурочка», Троекурова в опере «Дубровский», Амонасро в опере «Аида», Скарпиа в опере «Тоска» и других. Простой, добродушный, отзывчивый, Леонид Филиппович был чудесным товарищем.
Иллюстрации к книге:
