Билеты в Большой театр 
...На ярко освещенной сцене, словно под лучами солнца, медленно колышется поле, усыпанное цветами-девушками. Начинался плавный девичий хоровод. Постепенно темп нарастал, и танец, набирая силу, становился вихревым и радостным. Эпизод заканчивался танцем ведущей солистки, исполнявшей роль Родины. Все остальные ей аккомпанировали.
В музыке слышна надвигающаяся опасность: война, как смерч, проносится по рядам девушек-цветов. Надломленные, примятые страшной силой разрушительного урагана, они скорбно склоняются в танцевальных монологах.
Снова возникает фигура Родины. Ее танец – это выражение печали, горя, которые вырастают в гневный протест против войны.
Из-за кулис, спиной к центру сцены, движутся юноши. Их танцевальный шаг передает горькие минуты отступления. Кольцо сжимается вокруг стоящей в центре девушки-Родины, которая начинала свой танцевальный монолог, призывая сплотить ряды и дать отпор врагу. Ее призыв приводит юношей в движение. Рисунок их танца смещается теперь в обратном направлении от центра сцены и выражает собой «победный характер наступления».
В заключительном эпизоде жизнь, нарушенная войной, снова возрождается. Ликующая сюита возникает из танца девушки-Родины, которая выстояла перед нашествием врага, и вторящих ей, расцветающих девушек-цветов. Балет заканчивается повторением пластического монумента: у основания колокола, гордо развернув плечи, непоколебимо стоят юноши-воины, а на их плечах уверенно и спокойно стоит девушка – олицетворение Родины.
Спектакль шел без декораций. Лишь в зависимости от содержания каждого эпизода менялась цветовая гамма панорамного задника. Творческий контакт Лапаури с киевлянами был на редкость плодотворным. Именно в этом театре зародился его грандиозный замысел «Листианы» – спектакля, который предполагалось ставить на материале музыкальных произведений Ф. Листа; здесь балетмейстер намечал осуществить постановку балета об Иване Грозном. И лишь «случайные, чиста, технические обстоятельства помешали нам, киевлянам, на добрый десяток лет упредить постановку ГАБТа», – вспоминает К. Еременко.
Совместно с главным дирижером театра Лапаури вел подготовительную работу по созданию одноактного балета «На Днепре» на музыку С. Прокофьева. Здесь он мечтал заняться оперной режиссурой. Эти, как и многие другие замыслы балетмейстера, остались, к сожалению, неосуществленными, но то, что ему удалось сделать в Киеве, свидетельствовало об удивительном взаимопонимании хореографа и коллектива театра. Не случайно поэтому так точна и выразительна характеристика творческого облика Лапаури, которую дает главный дирижер театра, вспоминая годы их совместной работы: «Как балетмейстер-постановщик Александр Александрович обладал редкими достоинствами. Безупречное чувство стиля, знание эпохи придавали большую правдивость и художественную силу создаваемым им образам. Безошибочное художественное чутье способствовало удачному подбору актеров, точному выбору необходимых технических средств. Наконец, свойственное ему обостренное чувство меры помогало органичному слиянию в его работах столь желанной в наше время новизны и яркой индивидуальности с необходимой строгостью формы, ясностью содержания, доступностью изложения. Всегда очень чуткое ощущение целого счастливо сочеталось у него с придирчивым отношением к частному и даже к мелочам. Можно сказать, в этой всесторонней требовательности Александра Александровича к своему искусству нашла самое конкретное практическое воплощение заповедь замечательного педагога-хореографа наших дней Елизаветы Павловны Гердт: «Для сцены важно все».
