Билеты в Большой театр 
Но хореографы, взявшиеся за «перевод» поэтических образов на язык танца, увидели в поэме иные перспективы их драматургического воплощения, чем те, которые прочертили для них либреттист и композитор. Балет «Лесная песня» создавался в годы, когда в эстетике балетного театра происходили значительные перемены: танец снова занимал утраченные ранее позиции, он становился главным средством выражения драматургического действия, нес основную нагрузку в выражении эмоционально-образного содержания музыки. Заметные изменения претерпевала в свою, очередь и драматургия балетного спектакля: на смену иллюстративным приемам, развития сюжета все чаще приходили приемы, развивающие действие через показ внутреннего состояния образов. Первыми вестниками хореографической новизны в балете явились спектакли «Каменный цветок», (1957) и «Легенда о любви» (1961) Ю. Григоровича, «Берег надежды» (1959) и «Ленинградская симфония» (1961) И. Вельского, а также балет Л. Лавровского «Паганини» (1960).
Поэтому постановщики «Лесной песни» обнаружили возможность нового драматургического прочтения поэмы. Они верили в то, что танец, его образное богатство неисчерпаемы. Эта вера подкреплялась также и тем, что образы, созданные писательницей, несли в себе высокую поэзию чувств и тонкий психологизм, они словно бы ждали воплощения в танце: поэтическая условность поэмы по своей художественной природе была близка условности танцевального искусства. «Мы, окрыленные предстоящей работой, начали изучать поэму Леси Украинки прежде всего. Поэтичность, вдохновенная трепетность слова поэтессы – все способствовало тому, чтобы мы предложили авторам либретто и музыки пойти по новому пути к решению темы», – вспоминает О. Тарасова в своих записках.
Как известно, поэтесса рисует замечательные картины природы родной Волыни. Даже авторские ремарки полны неповторимой красоты и лирики, не уступающей по силе воздействия стихотворным строкам самой поэмы. В основе конфликта драмы лежат две противоборствующие силы: прекрасному миру природы противостоит мир людской пошлости и мещанства. Разоблачая мораль мелкого расчета и низменных инстинктов, Леся Украинка воспевает духовную силу того, кто способен жить с природой в согласии, кто тонко чувствует ее могучую созидательную энергию.
В поэме одушевлены все лесныё фантастические существа, но их заботы и увлечения отличны от человеческих – они чище, проще и безмятежнее. В этом проявилась особая мудрость поэта, для которого природа всегда была воплощением самой жизни.
Постановщикам, переживавшим радость волнения от встречи с поэтическими образами, думалось легко и свободно, их самостоятельное осмысление поэмы, проникновение в ее философский смысл не теснил груз прошлого опыта, как это часто бывает, когда полету мысли мешает излишняя осторожность и возрастной рационализм. Это помогло им определить ход развития центральных образов будущего балета, найти нужные средства выражения сквозного драматургического действия. Вчитываясь в строки поэмы, они вслед за поэтессой (пока еще мысленно) наделяли обитателей лесного царства всеми признаками одушевленных существ, способных развивать сценическое действие точно так же, как если бы они были обычными действующими лицами. Поэтому они хотели сделать в своем спектакле и саму природу-лес, пни, ветер, молодую поросль и населяющие ее существа – такой же живой. Этого требовала и специфика балетной сцены, имеющая свои художественные закономерности и способы выражения драматургического действия. С такой задачей справиться было не просто: когда произведение одного вида искусства воплощается средствами другого, потери в области драматургической архитектоники неизбежны. Важно, чтобы они по возможности не снижали художественности подлинника, сохраняли его идейную значимость.
