Творчество Марии Максаковой, часть 2

Ранее: 1.

В Большом театре, несмотря на всю сложность его перестройки в первые годы революции неукоснительно сохранялась высокая художественная дисциплина. Этим театр был обязан талантливым дирижерам — В. Суку, А. Пазовскому, молодому Н. Голованову и плеяде выдающихся исполнителей, начиная с А. Неждановой и Л. Собинова. Для того, чтобы получить право выступить в окружении корифеев сцены, молодая певица должна была отличаться не только незаурядным дарованием, но и уже известным мастерством, большой собранностью и четкостью в сценической работе. «Не подвести театр» — в эти слова вкладывалась огромная ответственность артиста перед всем коллективом, а главное — перед зрителем.

И Максакова «не подвела». Достаточно сказать, что вскоре после своего дебюта она уже успешно делила с К. Держинской труднейшую по своему драматизму партию Ортруды в опере Вагнера «Лоэнгрин», выступая вместе с А. Неждановой (Эльза) и Л. Собиновым (Лоэнгрин) под управлением В. Сука. Чувство ответственности молодой певицы было столь высоко, что, когда в первый же год работы Максаковой в Москве руководство театра предложило ей партию Кармен, она потребовала на подготовку этой роли целый год. Певица понимала, что главное не в том, чтобы выучить вокальную партию. На¬до, чтобы она стала музыкой и чтобы эта музыка зажгла в воображении образ героини Визе, а этот образ затем стал бы руководящим в разработке сценической роли Кармен, столь сложной для юной артистки. Мария Петровна с благодарностью вспоминает М. Максакова и А. Пазовского, поддержавших ее требования и тщательно прошедших с ней эту партию, затем ставшую одним из блистательных созданий певицы. ...Тифлис конца 20-х годов. На афишах оперного театра объявлены гастроли Максаковой. Имя еще незнакомо, но зрители, любящие оперу Визе, заполнили театр... Звучит знакомый лейтмотив и вот со ступеней мрачной каменной лестницы табачной фабрики в Севилье сбегает к толпе своих обожателей, с алым цветком в белоснежных зубах Кармен — Максакова... Прошло много лет с тех пор, но в памяти не стерлось впечатление от этого образа. В нем покоряло очарование молодости, сквозившее в каждом движении гибкой, грациозной фигуры певицы, в гордом повороте изящной головы, в каждом шаге стройных ног, обутых в красные туфельки. Но обаяние юности сочеталось с таким совершенством пластической формы образа, с такой безупречностью вокального звучания и музыкального ритма, с яркой, прочувствованной подачей слова — что это было уже само искусство. Она чаровала красотой гармонии всех компонентов образа, гармонией красок, линий, звуков, гармонией чувства и ума, смелостью актерских находок и строгостью художественного вкуса.

Если вспомнить, что, буквально начиная с премьеры оперы в Париже, фигура Кармен нередко рисовалась весьма натуралистическими красками, то особенно становится понятным успех Максаковой, сумевшей просто и строго, но в то же время ярко и значительно раскрыть характер своей героини. Несмотря на юность, Кармен — Максакова уже несла те черты, которые затем станут определяющими. Это гордый и волевой, открытый и смелый характер женщины, прекрасной и цельной в своих чувствах, всей своей жизнью, как и трагической гибелью, активно протестующей против ханжеской мещанской морали, против фальши, лжи и лицемерия буржуазного общества. Тогда же, на тифлисской сцене Максакова впервые выступала в роли Далилы в опере Сен-Санса «Самсон и Далила», создав обольстительный образ коварной куртизанки. И в этой сложной роли, требующей от исполнительницы большого вкуса и такта в сценическом поведении, Максакова вышла победительницей. Это признала пресса: «Максакова— отличная Далила,— отмечала газета «Заря Востока»,— твердое знание партии, безукоризненное по ритму и музыкальности пение, детальная проработка роли, удачный грим и костюмы, наконец, безупречная корректность...— все это делает выступление Максаковой крупным артистическим достижением, тем более, что в партии Далилы артистка выступает вообще впервые...» Помнится, что публику привел в восторг и танец Далилы в первом акте, в котором Максакова показала свою великолепную пластическую культуру.

Впервые же тогда в Тифлисе Максакова спела еще одну партию — Шарлотту в опере Массне «Вертер». Строгая целомудренность внешнего облика юной героини Гёте сочеталась с поэтической взволнованностью ее души. Вертера пел Н. К. Печковский. Это был прекрасный ансамбль, одухотворенный глубокой увлеченностью артистов своей художественной задачей. Еще раньше Максакова с успехом выступает на ленинградской сцене в партиях Марфы («Хованщина), Орфея («Орфей» Глюка), Клариче (в опере Прокофьева «Любовь к трем апельсинам»), участвует в постановках «Валькирии» Вагнера, «Фальстафа» Верди. Здесь же артистка встречается с образом советской женщины.

«Я помню, как создавала свою первую роль в советской опере,— рассказывала мне Мария Петровна.— Это была работница Даша в опере Гладковского и Пруссака «За красный Петроград». Образ Даши, одной из участниц героической эпопеи обороны Петрограда (взятие Гатчины) в 1919 году, во время постановки оперы можно было наблюдать в реальной жизни. Присущие Даше черты новой советской женщины, борца за революцию, я стремилась уловить, наблюдая деловитых молодых девушек, энергично затянутых в кожаные пальто, с кубанкой на скромно причесанной голове, которых часто можно было встретить на улицах Ленинграда. Я ходила за ними по пятам, стараясь уловить их внешний облик, одежду, походку, интонацию, жесты, старалась проникнуть в их внутренний мир. И если мне действительно удалось достичь в образе Даши простоты и убедительности, как отмечала тогда пресса, то именно потому, что я стремилась в нем воплотить подлинный облик своей современницы». Позже, уже на сцене Большого театра, Максакова создает образ горьковской Матери в опере «Мать» Желобинского, мужественной Груши в опере Чишко «Броненосец «Потемкин», Аксиньи в «Тихом Доне» Дзержинского. Не вина актрисы, что эти роли не всегда могут встать в один ряд с ее партиями из классических опер. Причины этому — слабая драматургия и недостаточная выразительность музыки.

Продолжение...