Билеты в Большой театр 
Талант - это труд
…Человек в стремлениях своих
Над достижимым должен возвышаться,
Иначе где же небесный идеал?
РОБЕРТ БРОУНИНГ
Как-то раз мне рассказали об одном эпизоде, связанном с именем известного советского писателя Алексея Толстого.
...В конце двадцатых годов, вскоре после поступления Галины Улановой в Ленинградский театр оперы и балета, Алексей Николаевич посмотрел по настоянию друзей спектакль с участием молодой балерины. Его друзьям не терпелось узнать мнение писателя.
— Не понимаю, почему вы так волнуетесь,— пожал плечами Толстой.— В конце концов, она всего лишь обыкновенная богиня...
Писатель, возможно, даже сам не предполагал, какую меткую фразу он обронил.
Каждый человек состоит из противоположностей. И это, быть может, лучше всего проявляется в тех немногих гениальных артистах, которые, словно по волшебству, превращают самые обыденные факты реальной жизни в бесценные сокровища. Как бы то ни было, такой же представляется мне и Галина Уланова. Искусство ее величественно, а сама она — олицетворение скромности. И если балет — это слава и блеск, то как аскетически прост ее образ жизни! В классические формы этого древнейшего из искусств она вносит идеи нового революционного общества. Замкнутая по натуре, она обнажает свое сердце перед миллионами. Хрупкая с виду, она обладает несгибаемой волей. Прославленная легкость ее движений — результат неимоверных усилий. Такая хрупкая, она воздушностью танца доказывает, какое требуется для этого физическое совершенство тела... "
Перевод Л. Рускина.
Огромные портреты Маркса и Ленина и алые знамена, украшавшие фасад Большого театра, напоминали о приближающейся годовщине Октябрьской революции. И хотя был только канун праздника, повсюду уже чувствовалось праздничное настроение. Заводы, учреждения и школы были за-крыты, и казалось, вся Москва высыпала на запорошенные снегом улицы. Отдыхали и артисты балета Большого театра. В этот день не было ни занятий в классах, ни репетиций, ни спектаклей. Величественное здание с гигантскими колоннами и бронзовой квадригой на фронтоне, казалось, вымерло, и только по его портику сновали прохожие, чтобы сократить путь от площади Свердлова к Петровке.
Придя утром в Большой театр, я не нашел там ни живой души—ни дежурных, которые обычно сидят у дверей, ни служащих из администрации. За кулисами царили мрак и тишина. Не было видно ни рабочих сцены, ни балерин, спешащих в свои артистические комнаты. Было как-то удивительно пусто, безжизненно и тихо... Я поднялся на четвертый этаж и там, в одном из классов, застал Уланову. Она была здесь совсем одна. Кивнув мне, она продолжала упражняться у станка, а потом приступила к тренировке перед зеркалом, занимавшим одну из стен зала. Она упражнялась целый час, и за это время ни один из нас не проронил ни единого слова.
Мы вышли на улицу. Проходя мимо площадки для кормления голубей, гнездящихся в нишах здания Большого театра, я спросил Уланову, почему она даже в свободный день не отдыхает. И услышал слова, произнесенные с легкой улыбкой:
— Я должна тренироваться...
Этот день не был исключением. В любой из дней отдыха артистов балета я заставал Уланову одну в какой-нибудь из классных комнат театра. Я начал воспринимать это почти как должное, более того — стал считать такое положение вполне нормальным.
В каждом творческом дерзании Улановой решающую роль всегда играл труд.
Иллюстрации из книги:
Часть 6, Часть 7, Часть 8, ...
