Билеты в Большой театр
8 903 710 85 87
Афиша театра Схема зала Схема проезда О компании Контакты

Новая жизнь. Первый артистический заработок. (Часть 1)

Асаф МессерерЧастных студий, как я вскоре убедился, действительно было много. Театральная жизнь кипела всевозможными дерзаниями, экспериментами, отрицаниями. И в этом «шквале обновления», вызванном революцией, чуть ли не каждый день рождались новые студии. Любой артист мог снять помещение и давать уроки. Однажды я шел по улице, и на глаза попалась афиша. Артист балета Большого театра Константин Бек открывал на Остоженке (ныне Метростроевская улица) танцевальную школу. Обучение бесплатное. «Ну, разве не везение?» — подумал я. И поехал записываться туда вместе со своим другом Яшей Ицхоки, с которым мы занимались в спортивном обществе. Яша учился в университете на факультете права. Но юриспруденцию не любил, даже ненавидел, и мечтал стать танцовщиком. Он был куда более сведущ в балете, чем я. В Большом театре он пересмотрел чуть ли не все постановки и сыпал именами и фамилиями знаменитостей. Однако первый же урок в танцевальной школе нас разочаровал. Бек обучал бальным танцам — падеспань, падепатинер, венгерка, краковяк. Нам он показал популярный в те годы танец «матлот». «Давайте, давайте!»— энергично поощрял он наше старание. Но, станцевав «матлот», мы с Яшей окончательно поняли, что попали не туда. И сама эта учеба показалась какой-то несерьезной. Поэтому вскоре мы отправились на Петровку, 15, где помещалась студия Михаила Мордкина. «Это знаменитый танцовщик, значит, и преподает хорошо», — сказал образованный Яша.

Студия занимала первый этаж мрачного дома в глубине двора. Два зала — маленький с зеркалами и большой, где пол был странно покат. Между ними помещалась крохотная канцелярия. Там я впервые и увидел знаменитого Мордкина — на фото. Он стоял на земном шаре, в хи¬тоне с крылышками на щиколотках, прекрасный и могучий, как бог. И фотография называлась божественно: «Меркурий». Маленькая женщина, сидевшая за столом под «Меркурием», спросила, что нам угодно? Узнав, что мы хотим записаться в студию, она вызвала кого-то из своих помощниц, и они посмотрели, какие у нас ноги, подъемы, икры. «Ну что ж, молодые люди, — сказала женщина из канцелярии. — Данные у вас есть».

Прошел месяц моей балетной учебы. Однако уже тогда необходимость отказа от условных жестов казалась мне бесспорной. Мы с Яшей вошли в Инициативную группу. Теоретические концепции студийцы реализовывали в разных балетных миниатюрах. Все эти номера мы ставили сами. Концерты обычно проходили в малом зале, и на них приглашались лишь родные и знакомые. Помню, на крошечной сцене стоял бутафорский колодец, но зато висело настоящее белье. Декорации изображали итальянский пейзаж. И мы с Греминой в быстром темпе танцевали тарантеллу. В конце я подавал ей руку, она должна была перепрыгнуть через колодец, но ушибалась об него носом и убегала. Вслед за ней крайне расстроенный уходил и я. Или Мария Воронько, помню, танцевала номер на музыку Шопена. Сначала она выходила на сцену в прекрасном настроении. Потом вынимала из кармана конверт, а в нем оказывалось какое-то неприятное известие. И она, чуть ли не рыдая, с платочком убегала за кулисы. Сегодня эти сюжеты кажутся достаточно наивными, даже смешными. Но тогда мы гордились своими достижениями. Ведь и без условных жестов все было понятно!

В Инициативную группу входила и Ольга Чаплыгина, дочь знаменитого академика. Это была необычайно способная балерина, снискавшая большой успех в номере «Танец змеи». Она танцевала его полуобнаженной, с золотыми браслетами на руках и ногах, смуглая, необыкновенно гибкая. Когда Мордкин вернулся из Тифлиса, то в цирке Никитина (ныне на этом месте находится Театр сатиры), он устроил вечер своих постановок. Чаплыгина настолько понравилась ему, что он пригласил ее исполнить в этом концерте «Змею». Обучение в студии Мордкина было платным и стоило довольно дорого. Нужно было как-то зарабатывать деньги. В это время в Новом театре (театре ХПСРО) объявили конкурс в танцевальную группу. Театр помещался в бывшем театре Зона (на этом месте ныне находится Зал имени П. И. Чайковского). Из пришедших на конкурс мужчин приняли меня одного. Я должен был участвовать в «Виндзорских проказницах». Помню, я танцевал в кругу из двенадцати девушек. Но на этом мои обязанности не кончались. В спектакле пели молодые Валерия Барсова и Николай Озеров, драматический тенор, отец ныне хорошо известных спортивного комментатора Николая Озерова и кинорежиссера Юрия Озерова. Действовали в нем также два шута, их исполняли Игорь Ильинский и Михаил Жаров. Шуты находились на сцене почти все время, играя, правда, без слов, как мимы, но пользовались огромным успехом. В антракте часть публики оставалась в зале, нужно было ее развлекать. И вот я был одним из запасных шутов. Когда не было Жарова, мы с Игорем Ильинским садились на сцену, свесив ноги в оркестровую яму, и делали вид, что ловим рыбу. Вынимали удочки, забрасывали леску, и вот рыбка поймалась... Пойманную рыбку мы клали в мешок, потом бегали на четвереньках. Словом, смешили публику как могли. Все мизансцены мы импровизировали сами.

Продолжение...