Билеты в Большой театр 
Ранее: 1.
Пока мы разговаривали, Полонская поднялась и ушла на другой пляж. Остальная публика купалась, брызги сверкали на солнце, слышался хохот, визг. Маяковский стал непроницаемо мрачным. Неожиданно он спросил, где я живу. Я сказал, что мой дом виден с пляжа. Мы снимали у местных жителей небольшую комнату с окном, выходящим в сад и на море. Маяковский предложил: «Тогда пойдемте к вам!» Мы пришли домой, сели за стол и замолчали. Чтобы разрядить эту странную ситуацию, я полюбопытствовал, какое впечатление произвела на него Америка? Поэт недавно вернулся из этой страны, которая казалась недосягаемо далекой. «А вот какое!» — сказал Маяковский. На столе стояла бутылка вина. Маяковский вынул из заднего кармана своих светло-серых брюк плоский металлический стаканчик, наполнил его вином и вылил на брюки. Вино было красное, как кровь. Маяковский ладонью стряхнул винную лужу с брюк, и на них ничего не осталось, ни пятнышка. «Вот Америка! Это там здорово делают!» И вновь замолчал, заскучав. Вдруг взгляд его упал на карты, лежащие рядом с бутылкой. «В карты играете?»—спросил он. — «Играю».— «В «тысячу» играете?» (Это игра так называлась—«тысяча».) — «Играю», — повторил я. — «Я вам даю пятьдесят очков фору и играем на полдюжины вина», — предложил Маяковский.
Стали мы с Маяковским играть, и он проиграл. И даже занервничал, в нем заговорил азарт игрока. «Давайте сквитаем! И на тех же условиях: я вам даю пятьдесят очков фору. Но — уже на дюжину бутылок!»—«Пожалуйста», — согласился я. И снова он с треском проиграл. А проиграв, мрачно поднялся: «Где у вас тут можно купить вино?» Я сказал, что неподалеку есть палатка, там продается хорошее вино, типа хванчкары. «Пошли!» — так же мрачно предложил он. В палатке он спросил продавщицу, сколько у нее имеется в наличии бутылок. Та ответила, что тридцать. Маяковский сказал: «Давайте нам тридцать бутылок!» Продавщица в придачу к бутылкам дала нам и кошелки какие-то, в которых мы едва донесли вино домой. Стоя в дверях, она кричала нам вслед: «Смотрите, потом принесите мне тару!» «Теперь зовите всех ваших знакомых!» — сказал Маяковский. Его сплин явно рассеивался. А когда знакомые явились, в основном прехорошенькие, молоденькие танцовщицы Большого театра, Маяковский и вовсе повеселел. Пикник мы устроили в саду. Мгновенно появилось прекрасное мясо, костер и гастрономы, которые на шампурах из вишневых ветвей изжарили великолепный шашлык. Так мы сидели чуть ли не до утра.
Маяковского просили прочесть стихи. Он что-то прочел, но явно неохотно. И даже рукой махнул: «А, не нужно! Сейчас не до этого...» Потом мы гуляли по Хосте. И Маяковский предложил перегородить пустыми бутылками шоссе, что мы и сделали. Машины останавливались, шоферы расчищали себе путь, последними словами ругая местных хулиганов. Прощаясь, Маяковский предложил нам с Анель Алексеевной Судакевич поехать с ним на следующий день в Гагры, на концерт. Мы, конечно, согласились.
Назавтра он заехал за нами на большой открытой машине. Как мне показалось, Маяковский сделался менее скован и закрыт. Он купил в Сочи пачку фотографий Судакевич. В годы немого кино она была очень популярна. По дороге нам встречались грузовики, в которых ехали комсомольцы. Они узнавали поэта, кричали ему: «А, Маяковский!» Он останавливал машину, выходил и всем раздавал фотографии Анель Алексеевны. Потом мы следовали дальше, снова Маяковскому кто-то встречался, просил автограф, и снова он вручал фото кинозвезды. В Гагры мы приехали задолго до концерта. Он был назначен под открытым небом. Помню какую-то эстраду, перед ней стояли длинные скамьи. А чуть в стороне располагался ресторан с балконами, в типично грузинском духе. И эти балконы выходили на эстраду. Маяковский предложил нам зайти в ресторан, выпить чаю с коньяком. Ну, думаю, это он для подкрепления, на стакан чая — для аромата — ложечку коньяку. С официантом Маяковский заговорил по-грузински, и тот сразу повеселел, пообещав достать замечательного коньяку. Коньяк действительно вскоре явился на стол. И Маяковский пил так: делал глоток чая, выпивая сразу полстакана, а потом доливал стакан коньяком и снова делал глоток. Мы же налили по чайной ложечке. Так что весь замечательный коньяк Маяковский выпил один.
